А большевики еще и ведут агитацию.
26 октября 1917 года ВЦИК принял «Обращение к народам и правительствам воюющих стран».
«Обращение» требовало немедленного перемирия и немедленных переговоров «всех народностей, втянутых в войну или вынужденных участвовать в ней» и «созыва полномочных собраний народных представителей всех стран для окончательного утверждения условий мира».
Как видно, большевики разъясняли правительствам, какие они несправедливые и захватнические и какова природа империалистических захватов. Но для решения практических вопросов напрочь игнорировали как раз реально существующие правительства.
Все страны проигнорировали это смехотворное «Обращение», сделанное самозванцами. В британских газетах сообщалось о «провокации германской марионетки, открывавшей австро-германским войскам Восточный фронт». Но это — мнение газет, а не правительства. Правительство вообще не произнесло ни полслова.
9 ноября 1917 года Троцкий объявил о предстоящей публикации всех тайных договоров царского и Временного правительств. Тем самым большевики разоблачат гнусную природу империализма. Это никогда не было осуществлено.
Большевикам не оставалось ничего иного, кроме как начать сепаратные переговоры с Германией и Австро-Венгрией.
7 ноября — приказ Совнаркома за подписью Ленина Главнокомандующему вооруженных сил Н.Н. Духонину: немедленно вступить в переговоры с германскими и австро-венгерскими войсками о перемирии. Категорический отказ Н.Н. Духонина. 9 ноября Совнарком смещает Н.Н. Духонина и назначает Н.В. Крыленко Верховным Главнокомандующим. Н.Н. Духонин игнорирует приказ.
9 ноября 1917 года Ленин по радио передал русской армии такую вот директиву: прекратить военные действия и начать переговоры о перемирии. Если офицеры будут противиться — смещать их и выбирать себе новых командиров.
К середине ноября все из 125 участвующих в войне дивизий хотя бы устно договорились о перемирии, а 20 дивизий заключили с неприятелем письменные соглашения.
15 ноября новый Главкомверх Н.В. Крыленко издал приказ о демобилизации царской армии. Солдаты могли по своему желанию оставаться в новой армии, в Красной… Если хотят. А не хотят, пусть идут по домам.
Духонин игнорировал приказ. 20 ноября Крыленко с отрядами Красной гвардии захватывает Ставку. Духонин приказывает выпустить из Быховской тюрьмы политических заключенных: Корнилова и его офицеров. Сам он идет на железнодорожную станцию… На платформе красногвардейцы поймали Духонина и зверски убили его, нанеся больше 100 штыковых ранений. Труп обмочили и обгадили, швырнули в придорожную грязь.
Утром 13 ноября линию фронта в районе литовского города Поневежиса пересекла солидная советская делегация: вольноопределяющийся, военный врач и поручик гусарского полка. Они несли текст советского предложения о перемирии и о начале переговоров. Командование немецкой армии совершенно обалдело и просто не знало, что ему делать с этими горе — «парламентерами».
Но разведка очень хорошо знала, что это — созревший плод ее трудов праведных. И уже на следующий день германское правительство назначило срок переговоров — 19 ноября в Брест-Литовске.
24 ноября договорились о перемирии до 1 января 1918 года. 2 декабря в Брест-Литовск прибыла делегация большевиков во главе с А.А. Иоффе, и 12 декабря начались сами переговоры…
С германской стороны переговоры вели принц Макс Баденский и принц Эрнст Гогенлоэ. С советской стороны в состав делегации входили один матрос, один крестьянин и один рабочий — в качестве символов опор новой власти.
Принц М. Баденский оставил потрясающе интересные воспоминания об этих переговорах. Его на обеде посадили рядом с левой эсеркой Анастасией Александровной Биценко. В 1905 году эсерка убила бывшего военного министра В.В. Сахарова и считалась очень уважаемым товарищем. По мнению М. Баденского, она заслужила эту честь (сидеть с ним) именно совершением убийства.
Впрочем, состав делегации неоднократно менялся. Начальник немецкого штаба Восточного фронта Макс Гофман вспоминал не без яда, что члены советской делегации производили на него сложное впечатление… С одной стороны, А.А. Иоффе, Л.Б. Каменев, Г.Я. Сокольников казались очень умными людьми… С другой — они с энтузиазмом рассуждали о необходимости привести мировой пролетариат к вершинам неслыханного счастья — к Мировой революции.
«Что было откровенно и очень интересно, но вряд ли уместно и дипломатично», — отмечает М. Гофман. Именно в ходе переговоров родилась формула, что большевики — это «правительство безумия». Большевики ясно показали немцам, что доверять им нельзя.
Переговоры откровенно заходили в тупик: ни одна сторона даже и при желании не могла бы выполнить требования второй. Мир без аннексий и контрибуций? Но уже давно для Германии и Австро-Венгрии захваченные на востоке территории работали на их снабжение, как часть их развалившегося за время войны хозяйства. И так в Вене в октябре прошла голодная демонстрация, в Берлине усиливались волнения под экономическими лозунгами. Отказаться от продовольствия с востока, в первую очередь Украины, для германцев стало физически невозможно.
Да немцы и не хотели безрезультатного мира. Большевики выполнили даже больше, чем можно было ожидать: фактически развалили и уничтожили всю русскую армию, остановили войну на громадном Восточном фронте. Это давало шанс! Ведь Соединенные Штаты, хоть долго не вступали в войну, в конце концов решились: вскоре должны были подойти американские войска.
Центральные державы хотели одного: перебросить на Западный фронт как можно больше войск и нанести поражение Англии и Франции до того, как подойдут свежие американцы. Значит, надо тянуть переговоры! На Рождество они согласились с формулой большевиков: «Мир без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов»».
Ага! Ну и какую же часть оккупированной России они готовы очистить?! В какие сроки?!
«Ни одного миллиметра!» — ответил Гофман. И пояснил обалдевшим коммунистам: ведь народы оккупированных немцами стран вовсе не хотят жить в составе России.
Кстати говоря, он был совершенно прав, немецкий военный Макс Гофман: жить под большевиками не хотел решительно никто. Но в условиях войны такая заявочка означает одно: прекращение переговоров.
Воевать?!
Вот тут-то коммунисты оказались в крайне сложном положении. Воевать они не могли ни технически, ни политически.
Технически потому, что армия фактически разбежалась. Они сами только что провоцировали солдат брататься с врагом и подписывать мир. Армии не было, окопы фактически опустели.
Политически воевать было невозможно, потому что сами же коммунисты учили солдат: война ведется для обогащения буржуев. Придем к власти — и сразу покончим с войной. После этого сказать «воюем дальше» было совершенно невозможно.
Заключить договор на условиях кайзера? Тоже немыслимо! Против такого договора поднялась бы вся Россия… И левые, и правые противники большевиков увидели бы в подчинении России кто предательство национальных интересов, кто «интересов революции» и «интересов рабочего класса».
Даже в рядах большевиков не было единства: многие «левые коммунисты» считали «политически вредным» вести переговоры с кайзером. Зачем? Скоро в Германии тоже начнется революция. А если не начнется, все равно в России революция обречена. Ведь у Карла Маркса ясно написано: Мировая революция может произойти только в самых развитых странах… Если Россия и есть «слабое звено в цепи империализма», все равно должны подняться остальные, центральные звенья этой «цепи» — страны Европы.
Так думали Дзержинский, Бухарин, Покровский, Арманд, Коллонтай… Немало! Две крупнейшие парторганизации — Петрограда и Москвы — требовали прекратить всякие переговоры с «империалистическими хищниками».