Она прижалась к нему, указала пальцем на яму, а он склонился, чтобы посмотреть, и дыхание застряло в глотке. Там, внизу, в чёрной вязкой мгле лежал ребёнок.
Вскинувшись ото сна, схватился за поручни.
— Настя…
— Самир Камалович, как вы? — рядом возник Карам, удержал его за плечи. — Я не выполнил задание. Простите меня.
— Здравствуй, Карам. Ты был ранен, как ты? — принял стакан с водой и просто вылил его в себя. Однако огонь внутри не погас.
— Всё хорошо. Готов приступить к работе.
— Всех собрали? — метнул взглядом в Монгола, тот кивнул.
— Всех. Как ты и просил. Только давай будем смотреть правде в глаза, брат. Ты не в том состоянии, чтобы устраивать войну. Мы, конечно, можем повоевать и без твоего участия, но нужно сначала выяснить, с кем воевать. Мои ребята напали на след твоей жены, но потребуется время, чтобы всё выяснить. Она какие-то лабиринты понастроила. Сняла несколько квартир в разных частях города, купила несколько билетов в разные направления, в том числе и за бугор. За два дня не справимся.
Карам резко повернулся к Архану, по-военному выпрямился.
— Не беспокойтесь. Я буду глазами, ногами, и оружием Самира Камаловича. Все наши на ногах. Мы её найдём.
***
Открывается дверь, я слышу его шаги, цепляюсь пальцами за подоконник. Только бы не задрожать.
— Я тебя забираю. Мы едем домой, — Елисеев подходит ко мне сзади, берёт за предплечья своими руками и целует в макушку. — Как пахнешь вкусно. Это тот самый шампунь? — кусаю щеку изнутри, лишь бы не дёрнуться и не выдать своих истинных чувств.
Месяцы, проведённые в психушке, многому меня научили. Я осознала, что истерики и слёзы ни к чему не приведут. Елисеев больной на голову психопат и бороться с ним нужно по-другому.
— Мне собраться? — проговорила безэмоционально, абсолютно равнодушно.
— Не надо, ангел. Медсестра всё соберёт. А мы прямо сейчас и поедем.
— А как же выписка? — разумеется, знаю, что никакой выписки не будет. Я не сумасшедшая, и запер он меня здесь не для лечения, а чтобы сломать. Чтобы показать, что моя жизнь в его лапах. Только я не сломалась. А стала сильнее. И моя жизнь ему не принадлежит. Но пока пусть думает, как ему хочется.
— Всё нормально, Свет, — повторяет с нажимом, скользит ладонями по моим рукам вниз и берёт холодные пальцы своими горячими. Меня внутренне потряхивает, но внешне пока держусь. Напоминаю себе, что должна быть сильной. Только так я смогу вернуться домой. — Тебе скоро рожать. Я хочу быть рядом.
Да… Скоро на свет появится мой сынок. И ради него я должна стараться ещё больше.
— Спасибо за заботу, — выговариваю скрепя сердце. — Поедем? Я голодна, — поворачиваюсь к нему лицом, чтобы избавиться от ненавистных прикосновений.
Елисеев улыбается, обнимает меня за талию. Благо, большой живот не даёт ему приблизиться вплотную. Как напоминание о Самире и о том, кому теперь принадлежит моё сердце. Уж точно не этому подонку, убившему отца моего малыша.
— Вот так намного лучше. Я рад, что ты, наконец, пришла в себя. Умница, — гладит меня по голове, как собачонку. Впиваюсь ногтями в свои ладони, сжимаю челюсти. — Ну, поехали.
Персонал клиники провожает нас сочувствующими взглядами. Для них я сумасшедшая девка, которая привязала к себе порядочного мужика ребёнком и издевается над ним. Елисеев же — добрейшей души человек, которому не повезло заделать ребёнка истеричной шизофреничке. Как смешно и горько одновременно. Они все сочувствовали ему и ненавидели меня просто потому, что он платил им. Люди склонны верить тем, кто даст больше денег.
Нет, со мной обращались бережно и осторожно. Ведь я жена такого прекрасного человека. Но я видела в глазах медсестер презрение и зависть. Где же это видано, чтобы такой умный, богатый красавец да тратил своё время на такую, как я.
Первое время я пыталась взывать о помощи и твердила им, что меня похитили и держат здесь силой. Что я не сумасшедшая, а сумасшедший он. Но они лишь делали вид, что не слышат меня и привязывали к кровати, чтобы «не навредила себе и ребёнку». Мрази. Продажные сволочи. Они просто не хотели меня услышать. Им плевать на чужую жизнь. Плевать на ненормальную русскую девку, которая орёт по ночам и зовёт маму. Всем на неё плевать.
Ведь за всё уплачено.
Оказавшись на улице, вдыхаю полной грудью, глаза начинает щипать. Вот она свобода. Так близко… Совсем рядом. Могу её видеть и чувствовать, а дотянуться не могу. Кажется, стоит только протянуть руку… Но нет. Мне предстоит нелегкая борьба. И только в случае победы я смогу снова обрести крылья.