Следующая поспокойнее.
— Господи, надеюсь, что так. - Он снял наушники. - Для меня, кажется, крепковато.
— Уж если у вас такой проигрыватель, то на что способен телевизор?
Пожав плечами, Мишель включила его. Изображение появилось на экране гораздо быстрее, чем в знакомых Питу моделях, и было очень четким, но разница заключалась скорее в деталях, чем в качестве. Наверное, Мишель заметила его разочарование и пояснила:
— Не забывайте, что он показывает лишь тот сигнал, который получает. Однако… — Она подошла к столу и вытащила из ящика пластиковую коробку размером с книгу. — Видеокассета, — сказала она, вставляя ее в подключенный к телевизору аппарат.
— Магнитная запись? — уточнил Пит и после ее удивленного кивка с умным видом добавил: — О ней писали в «Тайм» месяц назад.
— Гм, это отучит меня пускать пыль в глаза. Но должна сказать, что это тоже старая запись. Я ее смотрела миллион раз, но не откажусь посмотреть еще разок.
Пит не ответил, потому что не отрывал взгляда от букв, проползающих на усеянном звездами фоне: «Давным-давно, в далекой-далекой галактике…» Его взволновал не сам текст вступления к фильму, а то, что буквы светились золотом. Разговоры о цветном телевидении велись уже много лет, но одно дело их слышать, а совсем другое — неожиданно увидеть такое собственными глазами.
Мишель поставила свое рабочее кресло рядом с его стулом, и Питу сразу почудилось, будто ему семнадцать и он сидит с подружкой в кино. Головокружительная стремительность «космической оперы» лишь усилила это впечатление; она напомнила ему фильм, смонтированный из сюжетов телесериала, размазанного на несколько месяцев.
Примерно в середине фильма он вдруг воскликнул:
— Господи, да это же Алек Гиннесс! — Снежно-белая борода актера стала для него еще более четким подтверждением неумолимого хода времени, чем калькулятор; Пит задумался о том, что сделают годы с ним самим.
— Ну, что скажете? — спросила Мишель, когда фильм кончился.
— В Голливуде это, кажется, называется «колоссально». И цвета, и комбинированные съемки… невероятно! Даже не хочется говорить о слабости сюжета.
— У вас есть вкус, — вздохнула она. — Но мне фильм так нравится, что не хочется признавать вашу правоту.
Пит взглянул на часы.
— Уже почти час ночи, — изумился он. — Мне пора в мотель. — Он встал и потянулся. — Спасибо за воистину чудесный вечер.
Эта фраза сделала прошедшие часы еще более похожими на свидание. Пит машинально обнял Мишель и поцеловал на прощание.
И получил в ответ больше, чем ожидал. Она прижалась к нему, и он ощутил мягкую упругость ее груди. А от ее поцелуя — вместо дружеского чмоканья в щеку, — у него шумело в голове, когда они оторвались друг от друга, чтобы отдышаться.
Мишель чуть отстранилась.
— Думаю, самое трудное в моей жизни здесь — это отношения, — сказала она.
— Чт-то? — пробормотал он, все еще ошеломленный податливой теплотой ее тела под ладонями… но не настолько, чтобы не ответить, цинично отметила некая часть его сознания.
— Большинство мужчин в этом времени относится к женщинам, как к детям, — пояснила Мишель, — но как я могу сблизиться даже с теми, кто считает иначе? Мне слишком многое необходимо скрывать. Но ты уже знаешь мой секрет и тоже устремлен в будущее. А это чертовски привлекательное сочетание. — Она вновь прильнула к нему.
Однако подобная прямота скорее оттолкнула его, чем возбудила; он привык играть в такие игры иначе.
— Не так быстро, — сказал он, разжимая объятия.
— Значит, сегодня тебя привело ко мне чисто интеллектуальное любопытство? — поинтересовалась она с жалящим сарказмом. — Тогда так и скажи, только сперва вытри помаду.
— Так я сказать не могу, — признался он, все еще ощущая на губах вкус ее помады и с горечью понимая, что ему предстоит пожалеть о том. что случится дальше. В любом варианте.
Армейский приятель как-то сказал ему: «Труднее всего на свете отказаться от того, что само идет тебе в руки».
«А откуда ты знаешь? — спросил он. — Неужели отказывался?»
«Кто, я? Черта с два… и разве это не доказывает мою правоту?»
Уж приятель-то на его месте не сомневался бы и секунды.
Однако его приятель не потратил всю свою взрослую жизнь, строя отношения с единственной женщиной. И Пит, хотя для этого потребовалась вся его воля, шагнул к двери кабинета Мишель.
— Ты бежишь и никогда не узнаешь, что потерял, — бросила она ему вслед.
Обещание едва не заставило его остановиться. Судя по всему увиденному, нравы в ее время стали куда свободнее, чем сейчас. Есть вещи, которые он никогда не осмеливался предложить Кэтрин… Но почему же Мишель Гордиан решила жить именно в 1953 году, если не из-за достоинств этой эпохи, какими бы они ни были?