— Ну, Генрих, после такой суматошной ночи и выпить не мешает.
— Ладно, Эрих, вот прибудем в часть, сразу все и отметим.
Но Мюллер настоял на своем и побежал в походную лавку.
Расположившись под кустом боярышника, Алексей открывал консервные банки. Июньское солнце сквозь листву деревьев сеяло лучи на полянку.
— Господин капитан, — услышал Алексей. Сзади, скрестив на груди руки, стоял обер-лейтенант Эргард Босс.
— Что вам угодно? — продолжая открывать банку, Вежливо, но холодно спросил Гундарев.
— Мне угодно с вами поговорить, — нагловато ответил Босс.
— Простите, но я вас не знаю и говорить нам решительно не о чем, — ледяным тоном отозвался Алексей. Он ловко нанизал сардину на кончик перочинного ножа и положил ее на тонкий ломтик хлеба.
— Смотрите, пожалеете об этом, — повысил голос Босс. Надменная усмешка блуждала в его чуть прищуренных зеленоватых глазах.
Алексей быстро встал:
— Что это значит, обер-лейтенант? Потрудитесь объяснить.
Босс постоял мгновение в нерешительности, затем повернулся и пошел по тропинке в направлении домика покойного профессора Корфа. По дороге он встретил Мюллера с двумя бутылками шнапса и свертком в руках. Босс козырнул ему и пристально посмотрел вслед.
— Генрих, — крикнул Мюллер, — что ты стоишь? Помогай скорее, а то уроню бутылки.
Но Алексей наблюдал за Боссом. Тот прошел было под окнами бывшего кабинета Корфа, потом возвратился, поднялся на крыльцо и скрылся за дверью.
— Ну, что ты стоишь, как пень? — ругался между тем Мюллер. — Давай скорее... Я надеялся, что ты все приготовил...
— Эрих, — перебил его Алексей. — Босс что-то задумал. Он только что пытался говорить со мной, но я уклонился от разговора.
— И правильно поступил. Зачем заводить знакомство с этакой дрянью? Лучше посмотри, что я раздобыл в лавке... — Но, взглянув на расстроенное лицо друга, Мюллер с тревогой спросил: — А что случилось?
— Ничего, особенного, — ответил Алексей.
Однако встреча с обер-лейтенантом сильно взволновала Алексея. «Что было нужно этому Боссу? Почему он сказал: «Вы еще пожалеете»... Странно....» — думал Алексей, не слушая возбужденную болтовню Мюллера.
* *
*
...Генерал Китцингер беседовал с гауптштурмфюрером Гетцем.
— Так ваше мнение, милейший, сводится к тому, что в расположении госпиталя действовала диверсионная группа русских?
Гетц развел руками:
— Не знаю, что и ответить, господин генерал. Это чистая работа... Действовала, видимо, десантная группа противника. Но пробраться через посты охраны, перестрелять десяток летчиков и так же бесследно скрыться... К тому же исследование трупов показало, что раны на теле убитых были нанесены из оружия нашего образца — пистолетов и автоматов. Калибр пуль 9 миллиметров, некоторые удалось извлечь, вот они.
Гетц достал пакетик и, вскрыв его, высыпал содержимое на стол.
Китцингер оживился. Ему очень хотелось еще раз упрекнуть гестапо в том, что борьба с партизанским движением в районе базирования аэродромов ведется слабо. В действительности же он был склонен думать, что ни диверсантов, ни партизан здесь и близко не было, что все возникло под действием винных паров, а потом — паника, в результате которой была открыта стрельба по своим же. Корф и другие офицеры стали жертвой этой суматохи. Но высказать свои предположения генерал не хотел, чтобы не снимать ответственности с гестаповцев. Поэтому он продолжал издеваться над Гетцем:
— Довольно-таки странно получается, если поверить вам, гауптштурмфюрер. Русские выбрасывают десант с нашим оружием? А зачем им такой балаган, милейший? Разве у них не хватает своего оружия?
— Но ведь, господин генерал, из показаний наших офицеров ясно видно, что русские были в форме немецких летчиков, а следовательно, для маскировки, у них было и оружие нашего образца.
— Тогда покажите мне хотя бы один труп диверсанта!— гневно крикнул генерал, стукнув ребром ладони по столу. — Где он, я вас спрашиваю?! Ладно, гауптштурмфюрер, — устало махнул рукою Китцингер, — ваши соображения лишены всякого смысла, подписывайте акт и налаживайте свою службу... Должен вам заметить, что ксмандующий доложит о случившемся вашему шефу группенфюреру Кляусу,
Гетц проглотил горький комок, подступивший к горлу, подписал акт. Это уже грозило его личной карьере.
— Господин генерал, — тихо произнес обескураженный Гетц, — а не кажется ли вам, что все происшедшее всего-навсего несчастный случай?..
— Что? — крикнул злобно Китцингер, догадавшись, о чем хочет сказать Гетц. — Запомните раз навсегда, гауптштурмфюрер, мне никогда и ничего не кажется, а если вам мерещится, бывают галлюцинации, обратитесь к психиатру. Можете быть свободны, гауптштурмфюрер.
Когда дверь за Гетцем закрылась, Китцингер тяжело вздохнул и глубже уселся в кресло. Его клонило ко сну. В голове был сплошной хаос: партизаны, диверсанты, несчастный случай, — не все ли равно? В конечном счете, никто не сумел предупредить это весьма неприятное происшествие.
В дверь тихо, но настойчиво постучали. Китцингер недовольно поморщился. Будто бы он никого не вызывал к себе. Нужно поставить у входа дежурного офицера.
— Войдите, — разрешил генерал и недоуменно посмотрел на робко вошедшего в комнату обер-лейтенанта. — Что вам угодно? — сурово спросил Китцингер, проклиная в душе непрошеного посетителя.
— Я обер-лейтенант Босс,—словно извиняясь, сказал вошедший...
— Ну и что ж? — оборвал его Китцингер. — Докладывайте, но как можно короче...
Босс оглянулся, словно его кто-то мог подслушать, и осторожно подошел к столу.
— Господин генерал, имею честь доложить, что капитан Шверинг застрелил профессора Корфа.
— Что?! — вскочил генерал. — Вы с ума спятили, оберрр!.. Ведь вы должны знать, что Шверинг обязан Корфу собственной жизнью. Вы отвечаете за свои слова или болтаете о том, что вам приснилось?
Босс растерялся. Он опустил голову и негромко, но решительно произнес:
— Я вам доложил то, что видел собственными глазами.
Китцингер вскочил с кресла и, разглядывая Босса в упор, спросил:
— Кто, кроме вас, видел это?
— Не знаю, господин генерал, но я точно видел: Шверинг стрелял по профессору.
— Еще один вопрос, обер-лейтенант. Вы не отведали вчера шнапса?
Босс, не моргнув глазом, отрицательно покачал головой.
Китцингер снял телефонную трубку и срочно вызвал к себе Гетца. Потом приказал Боссу:
— Останьтесь пока здесь.
...Тщательное исследование трупа профессора Корфа, проведенное Гетцем и врачами, показало, что профессор был застрелен из парабеллума. Проверенный Гетцем пистолет Шверинга (он сделал эту проверку украдкой, когда Гундарев с Мюллером спали под кустом после сытного обеда) не дал должного результата: в обойме оказались все патроны и из пистолета не стреляли очень давно.
Выслушав доклад Гетца, Китцингер обратился к Боссу.
— Ваши подозрения, обер-лейтенант, необоснованны. К тому же этого никто не видел, кроме вас. Но то, что вы доложили, быть может, заслуживает некоторого внимания. Идите!
Босс ушел озадаченный.
— Этому обер-лейтенанту, очевидно, померещилось с перепугу черт знает что, — сказал генерал Гетцу.— К тому же он нагло соврал мне, что был вчера трезвым. Ну зачем было Шверингу убивать профессора? Ведь если бы не Корф, то Шверинг давно был бы в могиле. А из опроса офицеров вообще не поймешь, кто в кого и зачем стрелял. Этого Босса я возьму на особый учет. Уж где-где, а здесь явно личные счеты... Ну, вы идите, Гетц, я немного отдохну...
* *