Мастерство летчиков, совершавших полеты в трудных метеоусловиях и производивших посадки тяжелых самолетов на малоприспособленные площадки, неоднократно вызывало восхищение партизан, наблюдавших за превосходно выполненными посадками и взлетами самолетов. От имени партизан выражаю благодарность командованию и всему личному составу 101-го авиационного полка дальнего действия, принимавшему участие в заброске боевых грузов в партизанские отряды за период деятельности Центрального штаба партизанского движения».
Закончив чтение письма, Валентина Степановна обратилась к строю:
— Предлагаю, товарищи, память тех, кто заслужил эту благодарность, но не услышит ее никогда, тех, кто пал смертью храбрых, почтить снятием головных уборов.
Полк минуту стоял молча, думая о тех, кого нет…
В тот же день Гризодубова улетела в Москву.
Изменилось и служебное положение людей: командир дивизии Иван Васильевич Филиппов убыл к новому месту службы, Виталий Иванович Масленников командовал тяжелобомбардировочным полком, Степан Семенович Запыленов принял полк у Валентины Степановны Гризодубовой, заместителем его стал Борис Григорьевич Лунц, майор Василий Максимович Федоренко стал командиром эскадрильи в соседнем полку, а майор Георгий Владимирович Чернопятов — заместителем командира другого полка.
27 мая 1944 года за участие в ликвидации блокады Ленинграда полку было присвоено наименование «Красносельский». 30 августа за образцовое выполнение боевых заданий полк награжден орденом Красного Знамени. А вскоре он был преобразован в 31-й гвардейский бомбардировочный авиационный Красносельский краснознаменный полк дальнего действия…
Война продолжалась на территории гитлеровской Германии. Самолет Николая Слепова сбили в тылу противника, экипаж выпрыгнул с парашютами, приземлился в расположении фашистских войск и попал в плен. За месяц до победы в лагерь советских военнопленных приехал предатель с группой фашистских офицеров. Он предложил пленным летчикам идти на службу к Гитлеру, который, по его словам, обязательно одержит победу. Все выразили протест против этого наглого предложения молчанием: знали, что одно слово против — и смерть неизбежна. А Слепов — нет. Он молчать не смог.
— А мне кажется, что ваше предложение и предположение нелогичны, — сказал он. — Ведь линия фронта, как вам известно, проходит уже по территории вашего хозяина, а вы говорите: он победит…
Рассуждения Слепова чудом не стоили ему жизни. На второй день он был намечен для отправки туда, откуда никто не возвращался. Выручил советский врач, тоже пленный, работавший в лазарете лагеря. Он предложил Слепову разрезать живот и сам же сделал это немедленно. Слепов долго лежал на операционном столе. Хирург, выполнив несложную операцию, доложил немецкому врачу, что этот «номер» безнадежен. Так остался жить летчик Слепов.
Через месяц — полный разгром врага, война кончилась, и подполковник Николай Игнатьевич Слепов прибыл в свою часть. Казалось, что тут странного: воевал вместе с товарищами всю войну, разлучился только на три месяца из-за боевой неудачи. Так нет же, нашлись отдельные люди, которые вместо того, чтобы радоваться счастливому избавлению заслуженного летчика от смерти, начали чернить его. В защиту Н. И. Слепова решительно встала бывший командир полка В. С. Гризодубова. Она ездила в органы, ведающие делами бывших военнопленных, ей удалось избавить Слепова от лагерной проверки. И все же стараниями тех же людей прославленный боевой командир был уволен в запас.
Но испытания только начинались.
В партии Слепова не восстановили несмотря на то, что первую страницу партбилета с номером он сохранил даже за колючей проволокой гитлеровских лагерей. Один из членов парткомиссии армии, на заседании которой разбиралось дело Слепова, сказал:
— Как будто все ясно, каждый шаг Слепова известен, сомнений нет, предательства он не совершил, но все же можно было поступить в лагере по-другому.
— А как же? — спросил Слепов.
— Вам виднее было, товарищ Слепов. Но был и другой путь.
— По-вашему, видимо, я должен был застрелиться?
— Хотя бы и так, — спокойно подтвердил другой член парткомиссии, юрист.
— Так это и сейчас не поздно сделать, — сказал Слепов и взялся за кобуру висевшего на ремне пистолета.
— Что вы хотите делать? — вскочили на ноги члены комиссии. — Сейчас это не нужно.
Николай Игнатьевич спокойно снял руку с кобуры.
— Тогда этого не сделал потому, — сказал он, — что смысла в смерти не видел. Уверен был в победе и сам надеялся принять участие в борьбе, а сейчас меня исключаете из партии, значит, лишаете смысла жизни.