— Нож! Или бритву! Или что-то режущее!
Я бросил лампу (ее светодиоды продолжали светить) и метнулся обратно к столу, один за другим рывками выдвигая ящики.
— Что ты собираешься делать? — крикнул я Миранде.
— Коникотомию! У нее отек гортани! И еще трубку бы какую-нибудь…
Не скажу, что мне стало намного понятнее, но ситуация к расспросам не располагала[24]. Ножей нигде не было. Попались ножницы, но с тупыми скругленными концами (ну конечно, безопасность превыше всего — ножик в нашем чайно-кофейном наборе тоже был такой), картридж для принтера, древняя ручная точилка для карандашей, не менее древняя коробка канцелярских кнопок — их не выпускают уже, наверное, лет пятнадцать, с начала массового производства нанолипучки…
— Быстрее!!!
— Тут ничего подходящего! О, а осколки чашки?
— У нас вся посуда небьющаяся!
— Посмотри, вдруг у нее в карманах что есть!
— А, точно! — Миранда хлопнула по глубоким карманам брюк лежавшей — современные деловые женщины не носят сумочек — и извлекла из одного из них косметичку. У самой Миранды я, кстати, подобной вещицы не видел — должно быть, потому это и не пришло ей в голову сразу. Отшвырнув кривые маникюрные ножнички, она вооружилась пилкой для ногтей. А я тем временем продолжал вытряхивать ящики в поисках какой-нибудь трубки. Воображение рисовало гелевую ручку, но где ее возьмешь в наше время? Их еще выпускают и продают в магазинах для художников, но в практической жизни я не видел ручек и карандашей уже давно — даже какие-нибудь геологи и биологи в джунглях делают все записи на своих компах и используют снимки вместо зарисовок… Но в ящиках этого стола всякий канцелярский хлам, похоже, скапливался годами. Ага, вот! Цанговый карандаш — то, что надо!
— Лови!
— Некогда, беги сюда!
Миранда вонзает острый конец пилки — прямо скажем, не самый тонкий хирургический инструмент — прямо в горло Анны. Брызжет кровь, я слышу мерзкий сосуще-хлюпающий звук — но лишь однократный, а не ритмичный.
— А, д-дерьмо! Пульса нет!
Подбежав, я пытаюсь обломать узкий конец карандаша, чтобы диаметр трубки получился достаточным с обеих сторон. Миранда тем временем резкими движениями скрещенных ладоней делает Анне массаж сердца.
— Давай! Давай же! Давай, чтоб тебя!
Я не уверен, адресовано это ей или мне, но пластмассовая трубка, наконец, с хрустом ломается в соотношении где-то два к одному, и я сую длинную часть Миранде. Та вгоняет трубку в кровавую дыру в горле Анны (у меня мелькает неуместная аналогия с колом, вонзаемым в сердце вампира) и продолжает массаж грудной клетки. Я несколько секунд тупо смотрю на это, затем спохватываюсь, бегу обратно к лежащему на столе офисному компу, который, конечно, соединен с фоном, быстро тыкаю в иконку, изображающую старинный фон с дырчатым диском, жму три классические цифры…
— Мартин, не надо!
Миранда уже стоит. Ее руки в крови, и на лице несколько мелких капелек. Наверное, и на пиджаке есть, но на черной материи это незаметно.
— Я звоню 911.
— Не надо. Это бесполезно.
Я протянул палец к кнопке отмены, но все же задержал его:
— Ты уверена? Может, ее еще можно откачать?
— Нет. От этого нет противоядия.
Палец коснулся кнопки.
Связь «противоядие — яд» моментально выстроилась в моем мозгу, и я предостерегающе заметил Миранде:
— На тебе ее кровь!
— А, да. Это лучше смыть.
К счастью, туалет в нашем офисе отдельный, и ей не нужно выходить в таком виде в коридор. Да, но из коридора кто-нибудь может заглянуть к нам! До следующего соискателя еще минут двадцать, но мало ли… Я подбежал к наружной двери и запер ее, а затем, подхватив труп за руки, поволок его в заднее помещение.
— Угу, правильно, — одобрила Миранда, выходя из туалета. Я уже уложил тело и неприязненно смотрел на оставшиеся на полу следы. Впрочем, это можно смыть, хорошо, что у нас тут не ковровое покрытие…
— Что все-таки случилось? — спросил я. — Ты говоришь, это яд? Откуда он взялся?
— Хуже, — покачала головой Миранда. — Я слышала про эту штуку, но думала, что это просто байки. Во всяком случае, у государства такого нет. Я соприкасалась с этой темой, когда служила — если бы оно стояло на вооружении, я бы знала.
— Ну мы уже знаем, что на мафию работают свои собственные фармацевтические компании… Так что это?
— Генноинженерная технология, позволяющая сделать человека гиперсенсибильным к любому заданному раздражителю. В том числе, разумеется, к тем или иным психотропам. Результат — тяжелейший анафилактический шок, почти мгновенная кома и смерть. Мы бы не спасли ее, даже имея под рукой адреналин, глюкокортикоиды и прочие необходимые препараты. Слишком уж мощный эффект у этой дряни.
24
Коникотоми́я — вскрытие гортани в промежутке между перстневидным и щитовидным хрящами, более простая операция по сравнению с трахеотомией.