Есть мне за что эту книгу захаять.
Тут многоточье стоит не по делу,
Дважды тире - по беспределу.
Так, словно слон в лавке посудной,
Занялся Ганя работой паскудной.
Долго резвился, покуда перо
Желчной слюною не изошло.
***
Вывод сей басни прост и понятен,
Что бесталантный критик опасен.
И автор талантливый, в первую очередь,
Будет раздавлен им и опорочен.
Обрезанец духовный
Повествует о том, как
бывший казак превратился
во француза
Среди журналистских перышек острых,
Что объявились здесь в девяностых
В ходе движенья, имя которому
Возвращение на родную сторону,
Стался один экземпляр удивительный,
Звали его Шибанов Ваня Дмитиревич.
Родом он был из Ростовской станицы,
Маленький ростом, головка тыквицей.
Слыл средь казаков счастливчиком мальчик:
Прыщь на затылке - значит начальник!
«Минимум в качестве бригадира
Он будет при агрономе Надире.»
Считали не зря земляки-станишники,
Видя, как Ваня стремится в отличники.
Вырос парнишка и родну станицу,
Послав подальше, подался в столицу,
В город Ростов большой и красивый.
Там в вуз поступил без особых усилий.
На факультет журналистики. Круто!
Ваня был первым студентом на курсе
Лет через пять он диплом получил,
В качестве «корра» должность влачил
В скромной и малоизвестной газете,
Где много мечтал о редакторском месте.
Как холостяк не терпел, не крепился,
Вскоре на немке российской женился,
А вместе с женитьбой счастливый билет
Вытянул Ваня в западный свет.
Прибыв в Германию Ваня искать
Начал изданье, в котором писать
Мог бы он вдоволь согласно диплома,
Но заграницей – это не дома...
Нет на спецов из России здесь спроса,
Жизнь проходила и все мимо носа.
Что же выходит, что зря он учился
Писать-сочинять, искусству витийства?
Нет, я такого себе не позволю,
Должен собрать я в кулак свою волю!
Сделаю все, что б в газету любую
Сунуть свою журналистскую выю.
В газету, а может быть даже в журнал,
Чтоб, наконец, народ сей узнал,
Что и Шибановы лыком не шиты,
Что есть и средь них неплохие пииты...
Много и часто стал он писать,
В газеты, журналы статьи рассылать.
И вот, наконец, заприметили взяли,
Редакторску должность Шибанову дали.
Рьяно за дело взялся Ванюшка,
Редактором быть это не шутка,
Здесь не зевай, работай до пота,
Чтобы кипела в изданье работа.
Все хорошо у Вани сложилось,
Только вот имя его не прижилось.
Какое-то очень уж непрогрессивное.
«Обрежу его, чтобы стало красивее.»
А за это – славянское - в сфере спесивой,
Могут начистить как-нибудь рыло.
Прежнее имя решено поменять,
Что здесь добавить, что тут сказать…
***
Итак, был человек - Ваня Шибанов,
А теперь невесть кто - Шабан* Иоганн.
Бывший казак из предгорий Кавказа
Стал вдруг «хранцузом», эка оказия!
Вот и несет обрезанец фамильный,
Шустрый на дело, на слово обильный
В массы культуру, совесть, мораль,
Честности учит, себя ж обокрал.
*Жак Шабан-Дельмас,
член французского правительств
Политик-стервец
о том, как рождался Веннер-политик,
каким он сказался вельми многоликим.
***
Кто бы мог думать вот так наперед,
Что новый политик меж нами живет.
Вот вам, к примеру, Ликочка Меркель
Строго стоит в пионерской линейке
В галстуке синем, припухлые губки,
А на носу вразброс конопушки.
Видели ль кто в той девчушке смешной
Канцлера, правящего страной?
Яшенька Пеннер был с юности шустрый
Учился он плохо, тянули за уши,
Но школу закончив с трудом кое-как,
Отправился он Москву покорять.
Приехал в столицу, хотел оглядеться,
Куда же пристроиться, где же пригреться.
Пойду в медицинский, решил в одночасье,
Стану лечить я болезных-несчастных.
Правда, проблему имел он серьезную -
Тройки сплошные, свидетели грозные,
Стояли в свидетельстве об образованье.
Трудно внедриться, хотя и призвание
Душу Яшке тисками сжимает.
Где ж найти выход? Никак он не знает.
Так бы он мучался, если б не случай,
Тот, что привел его к дверям могучим.
А на тех толстых дубовых дверях
Надписи были на трех языках.
Яша на русском надпись нашел:
«Дружба народов». Вот я осел!
Я же ведь немец. Раз так – иностранец
А не какой-нибудь местный засранец!
Это ж меня здесь обязаны взять,
К тому же совру, что я ректору зять.
Яшу приняли, вселили в общагу,
Стал он студентом, а был бедолагой.
Правда, с китайцем, алжирцем, малайцем
Стал проживать. А не будь иностранцем!
Он долгие годы учил медицину,
Разных болезней суть и причину.
Время летело и лет через десять,
Пеннер достиг своего апогея.
Диплом получил, не бумага, а клад:
«Пеннер Яша теперь - эскулап».
Кончились муки профессоров,
Мучать больных теперь Пеннер готов.
Где-то в районе глухом Подмосковья
Стал он лечить различные хвори.
Как уж лечил, не известно о том.
Главное Яков считался врачом.
Доблестно, смело с болезнью сражаясь,
В новую жизнь потихоньку вживаясь
Лет эдак пять прошло-пролетело,
Как вдруг приспело новое дело.
На родину предков собрался народ,
Немец, который в России живет.
«Это ж смотри-ка, халява какая
Плывет прямо в руки, не ожидал я!
Надо бы срочно смотаться тудой
И осмотреться, что ждет меня в той
Дальней стране, что словно магнитом
Манит к себе из Руси меннонитов.»
Смотался Якоб на родину предков
И обалдел, что бывало нередко,
С теми, кто за границами не жили
«Здесь все по мне, чтоб мы Пеннеры не были!» -
Яша воскликнул. Вернувшись назад
Стал собираться, чтоб не опоздать