Слишком семейка жоркой была.
Тео немедля финт изобрел -
Попку в нештатники тут же возвел.
Сам накропает статейку каку,
А снизу припишет: Попо Какаду,
То есть, он попку сотрудником сделал:
Хватит сидеть, мол, в семейке без дела.
Несколько лет халявою жил
Редактор хитрейший наш Теофил.
Но и на бабку бывает проруха -
Кто-то на Фила буржую настукал.
Нанял буржуй ревизора порхатого,
Вычислил вмиг он внештатку пернатого.
И загремел Теофил под фанфары,
Где его ждали дощатые нары.
К счастью редактора бедный издатель
В суд не понес заявленье на татя.
Выгнал лукавого вон за ворота,
И журнал издавать пропала охота.
Что ж, Теофил, свой позор осознав,
Тут же на путь исправления стал?
Как бы не так, буржуинов здесь много,
Пару еще он по той же дороге
Следом отправил, прибытком маня.
И понеслася по новой возня
С мамкой-кухаркой, с дочерью, с зятем,
С попкой горластым, снохою и сватом.
***
В общем сказать если правдиво,
Скучно на свете без Теофилов.
Щука, опять же, не вздумает зря
Там метать икры, где нет пескаря.
Вездесущая борода
О том, что если жить
без чувства меры, то
являются химеры.
***
Разные люди бывают на свете,
Много серьзных, другие, как дети.
Есть вездесущие, правду сказать,
Так и охота такого послать...
Жил проживал среди нашего брата
Муж пожилой, борода, как лопата,
Рыжий он был, лысоватый чуток,
В разных науках большущий знаток.
Был не заметен он в тяге к пороку,
Тихо сидел, дожидаяся сроку,
Ну, а когда такой срок наступал
Душу его словно черт посещал.
Так, например, любил он собранья,
Где раздавалися разные званья:
Ты - председатель, а ты член совета,
Ты – заместитель, а ты – после Светы.
Только заслышав, что там-то, тогда-то
Съезд намечается делегатов,
Он наделяет себя самого
Главным мандатом, куда без него?
Рожу помыв, бороду расчесав,
Мчиться он на собранье стремглав.
Прибыв на место, не в залу идет,
А к учредителю буром он прет.
Ты самый главный распорядитель?
С этого часа я твой заместитель!
Ты без меня совсем пропадешь,
Только со мною ты съезд проведешь.
В этих делах я есть большой дока,
А без меня ты получишь мороку.
Я, уж, поверь соображу все как надо
И, разумеется, не за награду.
Будем на сцене за красным столом
Чинно сидеть мы рядом вдвоем,
Ну, а направо, налево от нас
Те, кто помельче, Андрейка и Стас.
Съезд, оглашаемый шумом и гамом,
Стал заседать согласно программе.
Съездом президиум руководит,
В центре лопатой бородка торчит.
Смотрит на всех делегат-завсегдатай,
Строго следит за ходом дебатов,
Если захочет время добавит.
А не захочит с трибуны отправит,
Скажет серьезно, «Что ж ты, милок,
Мерзки идеи сюда приволок!
Здесь те не тут, а тут-ка не там,
Я безобразничать здеся не дам.»
Смотрят с опаскою делегаты
На строгую бороду депутата.
Откуда такой, и кто же он есть?
Может быть, главного нашего тесть?
Нету ответа, есть борода
С рыжим отливом, ну, просто беда.
Те, кто не в милость к ней попадает,
Долго потом от страха икает.
Кто он, откуда, зачем, почему?
Не было знать дано никому.
Вывод у каждого был для себя:
Есть борода, значит нету тебя.
Много лет кочевал тот мужик
От форума к форуму и попривык
К роли ответственной и отважной,
Что даже во сне лицом бывал важный.
Мужик-активист за долгие годы,
Себя отдавая службе народу,
Стал депутатом, создателем фонда,
Членом правленья, участником фронды,
Был представителем малых народов,
В племени диком принял как-то роды,
Прослыл медиатором между мирами,
Связь укрепил с растрига-попами.
Был активистом охраны природы,
Законодателем суперной моды.
Его борода уж давно поседела,
Но не сидит он минуты без дела.
***
Быть активистом – задача почетная.
Это все мы понимаем отчетливо.
Усвоить еще бы, что есть чувство меры,
Понятие чисто из нравственной сферы.
Придворный историк Геродот
Посвящается становлению и генезису
грехопадения одного из отцов основателей
придворной истории российских немцев
Геродоту Иоганновичу Альфреду
***
В далекое время совсем еще юным
Из дикой башкирской степи угрюмой,
Движим ностальгией по родине древней,
Вернулся герой наш к жизни оседлой.
Родина предков с открытым объятьем
Его приняла, а то как же, ведь к братьям
Семья возвернулась из странствий далеких,
Где жизнь влачила она одиноко.
Семью приютили, обули, одели,
Каждый пристроен, каждый при деле.
Нашел Геродот и себе примененье -
К наукам открылось большое стремленье.
Пошел он учиться в высшую школу,
Науке всерьез дает Гера фору:
«Я буду писать о народе своем,
Правду о нем не найдешь днем с огнем!»
Историю щелкал он словно орех,
Сопутствал Гере в ученье успех.
Один институт покорился герою,
В науку ушел Геродот с головою.
Потом он еще получил два диплома.
Ученье богатство! – теперь аксиомой
Стало для Геры дело благое -
Служенье народу весьмая не простое.
Много ли, мало ли дней пролетело,
Стал Геродот профитом в сем деле.
Стал он в истории богоизбранным,
Не было Гере равных средь равных.
Много писал о народе своем,
Но однажды у Геры настал перелом -
Историка вызвали на разговор,
Строго спросили: «Куда ты попер?
Мы ли тебя не пасли, не кохали,
К делу пристроили и воспитали?!
Ты же, к нам жопой поворотясь,
Вздумал писати, нас не спросясь!
Вот, ты, подумай, зачем бы вдруг сталась
Немцу германскому ваша скандальность.