Отдельную проблему составляет процесс порождения письменной формы. Интересно посмотреть, как по-разному он отражается в различных языках. Конкретные языки помогают нам увидеть, как процесс письма, или писания, понимали люди в соответствующих культурах в разные эпохи. Язык не только дает возможность объяснять (пусть иногда наивно, а не научно) понятия, но и хранит историю их происхождения, то есть, по существу, отвечает на вопросы: что именно значит слово писать в современном русском языке и соответствующие слова в других языках и откуда они появились. Этимология слов со значением «писать» в разных языках покажет (конечно, весьма приблизительно), как раньше люди понимали это действие, с чем его сравнивали, к чему возводили.
Для выражения этого значения в разных языках (а иногда и в одном и том же языке) используются разные по происхождению глаголы, но их «биографии» часто оказываются похожими. Так, русский глагол писать первоначально связан с цветом и рисованием кистью (эта идея сохранилась в однокоренном слове живопись) и является родственником латинского pingere «рисовать кистью». Этимологически он связан с другим русским словом — пестрый, то есть «цветной, или многоцветный». То же самое можно сказать о его родственниках в славянских языках, а в литовском этот же корень связан уже не просто с цветом, а с цветом сажи, т. е. черным (соответствующий глагол означает «рисовать, чертить углем»). Готский глагол meljan «писать» изначально имел такое же значение (его близкий родственник, немецкое malen, значит «рисовать»).
А вот латинское слово scribere «писать» (отсюда и русское существительное манускрипт, заимствованное из латыни, где оно означало просто «рукопись») первоначально значило «вырезать». Оно, кстати, родственник древнегреческого skariphaomai «вырезаю», и кроме того, заимствовано в другие языки: немецкое schreiben, английское inscribe. Другой более распространенный в английском языке глагол write «писать» соответствует древнескандинавскому rita «вырезать (руны)» и современному немецкому ritzen «царапать». Древнегреческий глагол grapho «пишу» (отсюда русские слова графика, орфография, графолог и т. д.) означал также «высекать» (с древнегреческим корнем связан и немецкий глагол kerben «делать зарубки»).
Итак, этимологически глаголы со значением «писать», как правило, восходят к корням либо со значением «вырезать», либо со значением «красить, делать пестрым». Таким образом, можно сказать, что письмо в человеческом представлении связано с нанесением меток (цветных или вырезаемых) на какую-либо поверхность. И действительно, письменные знаки обычно производятся движениями руки, которая либо рисует (наносит краску), либо вырезает (выцарапывает).
Этимология отражает человеческую историю, в которой люди использовали оба способа порождения текста. Надо сказать, что это самые типичные и стандартные способы. Ведь можно, например, вышивать буквы на материи, то есть наносить знаки иным способом. Однако этот способ не является для письма типичным и распространенным, поэтому языки никак не фиксируют его словесно. В современном цивилизованном мире уже много веков в качестве наиболее распространенной поверхности для письма используют бумагу, что подразумевает именно нанесение цветных значков краской, чернилами, пастой и т. п. Тем не менее многим людям все-таки приходилось выцарапывать какие-нибудь тексты типа Киса и Ося были здесь или Петя + Маша = любовь. Поверхностью могло служить дерево, парта или крыло чужого автомобиля. Однажды на моей грязной машине путем частичного удаления грязи было написано Помой меня, что тоже можно отнести к этому способу.
Конечно, современные технические средства изменили процесс письма. Сначала появилась типографская печать (ручной набор, а потом и печатные станки), затем пишущие машинки. Принципиально ситуация изменилась после изобретения передачи изображения, то есть с появлением экранов. Суть письма все равно определяется двумя факторами: поверхностью и значками, выделенными на ее фоне, но вот каким образом наносятся эти значки на поверхность, уже не так и важно.
Мы все чаще имеем дело с текстом на экране компьютера, а его в том самом исконном смысле мы не пишем, то есть не выцарапываем и не наносим краску. Мы нажимаем на клавиши, и происходит некое чудо — на экране возникают буквы. Произошел разрыв между действиями человека и появлением значков.
Традиционное противопоставление устной и письменной форм языка основывается прежде всего на двух признаках: способ порождения (или даже производства) и способ восприятия. Говорим или пишем — слышим или видим. В каком-то смысле, если судить, например, по данным этимологии, порождение было важнее. Кстати, специфические глаголы речи — это именно глаголы порождения, а не восприятия. Напротив, глаголы восприятия (слышать, видеть) относятся не только к речи, а к любым звукам и образам: видеть небо, слышать выстрел…
Так вот сегодня, если мы говорим о письменной речи, точнее говорить не о том, как это сделано — мы ведь даже и не очень понимаем как (для обычного человека необъяснимы ни связь между клавишами и экраном, ни способ изображения букв на экране), — а о том, как это воспринимается. А воспринимаем мы по старинке — глазами. Поэтому на первый план выходит именно противопоставление двух типов восприятия: слышать vs. видеть. В этом отношении сегодня точнее называть речь именно визуальной, а не письменной (хотя последнее, конечно, привычней).
Устный и письменный язык различаются не только материально, но еще и внутренними характеристиками: типичными жанрами и особенностями структуры.
Начну с первого. Устная форма тяготеет к диалогу, разговору, беседе, письменная, напротив, к монологу. Даже обмен письмами, то есть то, что мы обычно называем перепиской, — это скорее обмен монологами, хотя, конечно, элементы диалога в ней возникают.
Написав эту фразу, я вдруг осознал, что читатель меня скорее всего не понял. Говоря о письмах и переписке, я имел в виду бумагу, чернила (ну хорошо, не чернила, но хотя бы шариковую ручку), здание почты, почтовый ящик, конверт с маркой, почтальона, наконец, с толстой сумкой на ремне. То есть тот самый эпистолярный жанр, который как массовое явление почил в бозе, или, попросту, умер. Последние лет десять-пятнадцать я сам, произнося что-то вроде получил письмо или посмотрю почту, имею в виду в первую очередь компьютер, и именно компьютер (теперь еще и телефон). Электронное письмо, оно же и-мейл (или е-мейл, орфография пока не устоялась), — это, странным образом, другой жанр, чем письмо, написанное на бумаге. Но всему свое время, разговор об электронной почте еще впереди.
Закончу на этом экскурс о письмах и почте и повторю еще раз главную мысль: диалог обычно бывает устным, а монолог — письменным. И наоборот, устная речь скорее нужна для общения, для участия в диалогах, а письменная — для выражения своих мыслей без непосредственного общения, то есть для монолога.
Не менее важной, чем жанр, внутренней характеристикой языка является его структура. Устный и письменный языки — это языки с разной грамматикой, прежде всего с разным синтаксисом. Речь и текст строятся по разным законам. Это хорошо известно лингвистам, а для остальных предлагаю такой мыслительный эксперимент. Возьмем два жанра — доклад и статью.
Первый относится к устным жанрам, вторая — к письменным. Может ли ученый обойтись одним текстом, записав его? Иначе говоря, написать статью, а потом, делая доклад, просто прочесть ее? Ну конечно может (многие так и делают), но ничего хорошего из этого не получается. Чтение статьи вслух, подчеркну, хорошей статьи, — вещь, как правило, скучная и малопонятная, слушатели зачастую не успевают понять фразу, обработать ее, а говорящий монотонно читает дальше. Стенограмма хорошего доклада, интересного и понятного слушателям, тоже обычно производит странное впечатление. В тексте оказывается много повторов, странных коротких словечек типа вот или ну, нормативный синтаксис часто нарушен. Такой текст выглядит именно как запись устной речи, а не как правильный письменный текст, и выдавать его за статью не следует. Вообще надо сказать, что в целом письменный язык гораздо более нормативен, чем устный.