– А какие работы ты выставляешь в галерее? – спросил Саджив.
Он недостаточно хорошо знал Димпл, чтобы заметить, как ее ноздри слегка затрепетали. Она ненавидела разговоры из серии «Искусство для чайников», но все-таки в шутку ответила:
– Мне нравится разное, но на самом деле «Джон Нимен» главным образом интересуется диалогом между авторами. Мы всегда выставляем двух фотографов одновременно, и я специально подбираю работы, которые выгодно подчеркивают друг друга. Получается в некотором роде разговор.
– А другие люди этот разговор понимают?
– Если им мозгов хватает!
Саджив откинулся на спинку дивана, положив на нее длинную руку. Когда он молчал, уголки его губ забавно кривились. Амина лениво подумала, что он, наверное, смог бы поднять Димпл одной рукой. К тому же он так посматривал на нее поверх бокала с пивом, что, должно быть, был не прочь попробовать.
– И кто у вас на очереди? Я его знаю?
– Знаешь, кто такой Чарльз Уайт? – спросила Димпл, накалывая на вилку ломтик помидора и безуспешно стараясь не выглядеть высокомерно.
– А, это парень, у которого все фотографии такие, будто он под кислотой да еще и кайф поломали? – рассмеялась Амина.
Ее двоюродная сестра раздраженно бросила вилку. Работы Чарльза Уайта произвели впечатление на них обеих, когда они еще учились в колледже. Его последняя работа – серия, снятая в приюте для женщин и опубликованная в журнале «Искусство Америки», – лежала у Амины рядом с кроватью уже несколько месяцев. В журнале была очень точная статья о мужском взгляде на женщин, куда менее интересная, чем сами фотографии: яркие цвета, странные перспективы превращали приют в Страну чудес, а его обитательниц – в современных Алис.
– Вообще-то, я считаю его работы выдающимися, – поправив салфетку на коленях, сказала Димпл.
– Ну конечно! Они абсолютно неподражаемы, – отозвался Саджив, запихивая в рот картошку фри. – И с кем же будет… э-э-э… вести диалог Чарльз Уайт?
– Пока не знаю. Был один вариант, но не получилось, – с явным напряжением ответила Димпл, приподняв плечи.
На самом деле она уже несколько недель пребывала в тихой панике, безуспешно пытаясь найти подходящего партнера.
– Похоже, это тупик! – с улыбкой наклонился к ней Саджив. – То есть ты не хочешь выставлять что-то из бытового жанра, да? Тогда фото Чарльза Уайта будут выглядеть наивными и даже жестокими. А если возьмешь что-нибудь слишком эзотерическое, то рискуешь устроить междусобойчик из двух сюрреалистов, понятных лишь немногим посвященным, так?
Посмотрев на Саджива, Амина только сейчас поняла, что тот неплохо разбирается в фотографии и, возможно, даже интересуется ею. На лице Димпл отразилась секундная растерянность. Прежде чем девушки успели что-то ответить, Саджив снова откинулся на спинку дивана и, махнув рукой в их сторону, продолжал:
– Так, значит, ты, – показал он на Амину, – фотографируешь, а ты, – коснулся он плеча Димпл, – устраиваешь выставки. И когда же вернисаж Амины?
После этих слов за столом воцарилась неловкая тишина. Амина сделала глоток пива, разглядывая Саджива поверх бокала. Неужели он и правда превратился в одного из тех мужчин, которые считают, что нетактичные вопросы говорят об их стремлении к искренности?!
– Я предлагала, – наконец произнесла Димпл.
– Мне нечего выставлять, – тут же перебила ее Амина, и Саджив удивленно посмотрел на сестер.
– Было бы, если бы захотела, – не унималась Димпл.
– Перестань, – предупредила ее Амина и повернулась к Садживу. – Я не делаю снимков, которые могли бы заинтересовать Димпл. Я просто свадебный фотограф.
– Погоди, правда, что ли? – скривился он, как будто съел что-то невкусное. – А я думал, ты модный фотожурналист…
– Нет.
– Но моя мама хранила вырезки из журналов, те, что тетя Камала присылала. Погоди, там же было фото с этим парнем… Как его звали?
– Бобби Макклауд, – тихо сказала Амина, озираясь по сторонам.
– Точно! Это же был настоящий успех, да?
Амина кивнула, чувствуя, как ужас медленно наполняет ее легкие.
– То есть ты взяла и бросила этим заниматься? Ты же была очень талантливой!