Вот важное значение самопознания в деле нашего самовоспитания.
Преимущественно о нравственном самовоспитании, не отделяя от него умственного, мы вели речь потому, что последнее само собой заключается в первом, так как разум с производимым им самопознанием, служа воспитателем всех других сил, не может не воспитываться сам. Тут кстати вспомнить тех же великих христианских подвижников, из которых многие без всякого книжного образования, с помощью одной науки самопознания и природы достигали весьма высокой степени умственного развития, делались глубокими психологами. Скажем более, без нравственного самовоспитания истинное самовоспитание ума немыслимо: это будет одна гимнастика, дрессировка умственных сил, и, как бы они ни были изощрены научной гимнастикой, но, если они не подведены под власть великих нравственных интересов, если научными изысканиями не руководят эти интересы, то они будут направлены на предметы и признаки мелочные, соответствующие одностороннему вкусу ума и умственные силы не замедлят измельчать; напротив высшая степень образования, направление его возвышенное и существенно важное, твердость, устойчивость суждений – все зависит от морального саморазвития.
2) Теперь наша речь о напряженности, или энергии воли в стремлении к тем целям самоусовершенствования, на которые указывает самопознание. Тут мы намерены показать значение силы воли в деле самообладания и самоопределения души, и общие положения приложить к самовоспитанию.
Несмотря на то, что самопознание представления и размышления определяют и направляют, как мы видели, каждый акт воли, но тем не менее воля служит могущественным фактором самости души и способности ее к самостоятельной обработке себя. Не говоря уже о том, что деятельность рассудка и самопознания взаимно возбуждается и направляется силой воли, душа наша актом воли дает самой себе, как силе, совершающей ряд поступков, некоторое новое, впервые возникающее определение, избирая известное представление правилом и целью поступка. В силу воли душа поддерживает и утверждает себя, как я, потому что только ей она защищает себя от всеувлекающей власти внешних (чувственных и телесных) влияний и впечатлений, и возбуждаемых ими желаний и стремлений. Этого мало: свобода воли шире даже свободы мысли и самопознания, потому что проявление воли не подчинено никакому закону, которому бы она непроизвольно следовала, подобно как мышление подчинено неизменным логическим законам; напротив, в силу свободы воли душа может самостоятельно решать, хочет ли она следовать и каким именно из своих побуждений и стремлений. Сила воли дает, так сказать, толчок всем душевным силам и их отправлениям, направляет, изменяет, останавливает течение мыслей, господствует над сердечными склонностями и расположениями. Она может быть названа центральной силой в человеке, она-то и составляет настоящего человека, потому что дает силу и жизнь каждому движению его. Эта сокровенная сила господства человека над самим собой, превосходящая его владычество над внешней природой, имеет в себе некоторые свойства творчества и могущества. Это видно во-первых из того, что при напряженном усилии ее делаются возможными дела, по-видимому, невозможные, достигаются цели, по-видимому, недостижимые. В самом деле, что такое предчувствия наши о том, что мы достигнем известного высокого положения в обществе («буду, например, говорит иной молодой предприимчивый человек, полководцем», – и делается им)? – Это сильнейшее, безграничное желание, делающееся предвестием того, чего мы можем достигнуть на самом деле, это – всемерно напряженное усилие воли, превращающее отдаленную возможность в близкую действительность; тут душа до того возвышается над своей природой и природой внешней, что изощренный взор ее достигает пророческого ведения, пред которым границы пространства и времени исчезают и будущее становится настоящим. Творческо-могущественная сила воли видна, во-вторых, в борьбе ее с препятствиями. Человек, серьезно решившийся на какое-либо важное дело, уже этим одним актом решимости уничтожает все преграды, стоящие на пути к цели. Недаром же у римлян решимость самообладания называлась virtus, т.е. храбростью, мужеством в духе чисто Римском, именно таким победоносным, что оно не считало сил противника, всех и все под себя покоряя.