— Ну а ты-то тут при чем?
— Да я, дурак, сам в милицию пришел. Они меня три дня как свидетеля мурыжили. Чувствую — подозревают... козлы! Там, видите ли, ничьих следов, кроме моих, нет. Да и весь город знает, что я по «системам» — первый спец. Вот и кажется, что меня сегодня брать будут.
— Да ну, ерунда. Давно бы взяли, если бы хотели.
— Ты не понимаешь. Не любят они меня, — с горькой усмешкой произносит Пятачок. — Чувствуют, что я их не боюсь, — и не любят.
— Ну оставайся, ночуй. Хоть совсем поселись,— предложил Виталик.
Петя сумрачно клонит голову.
— Позорно это как-то... Я думаю, шлепнут они меня. За сопротивление...
Виталику уже ясно, что Пятачок просто психует и при этом как-то трогательно ждет помощи. У него созревает решение.
— Знаешь, — говорит он, — поеду я с тобой. Я, в конце концов, представитель прессы. Убивать нас обоих — слишком много мороки. А так они и тебя не пристрелят. А мы с тобой винца возьмем, на кухоньке посидим, за жизнь побеседуем.
В произошедшее с Пятачком Виталик не очень верил. Деловитость, достоверность и обстоятельность рассказа несколько его смущали. Да и, потом, самый отпетый «серый гусь» не будет переть на рожон. Позорно там или не позорно, «эстремал» уйдет в такой ситуации куда-нибудь в подполье — и будет тысячу раз прав.
Но Виталик знал также и то, какие причудливые формы принимает иногда одиночество. «Кроме того, у меня сегодня меланхолия, и скандал, который Настенька обязательно закатит, мне противопоказан», — подумалось ему.
Пятачок как-то тяжко кивнул головой, и они стали собираться.
— Я еду к Петру, у него и заночую, — объявил Виталик Агасферу.
Агасфер сидел на лежбище по-турецки и глядел на просвет сквозь собственную фланелевую фуфайку. На слова Виталика он не среагировал.
Человек в трико. В этом месте я должен кое-что объяснить почтенной публике. Несмотря на то что место действия переносится почти на тридцать километров, действие по-прежнему четвертое. В данном случае автор просто расширяет место действия. Если ему понадобится — он волен расширить его до метагалактики, и это не будет нарушением законов драматургии.
Подпрыгивая в хвосте автобуса, Виталик не без улыбки воображал, какая физиономия будет у Настеньки, когда она обнаружит его отсутствие. За последнее время наш герой подустал и отчаялся чем-либо помочь Дикой Женщине. Необходимость терпеть ее выходки превратилась в нудную обязанность. Следовало бы послать ее к черту, но Виталик не решался. Он был трус и к тому же очень не хотел признавать свое поражение. «Я не делаю этого из человеколюбивых побуждений, — думал он. — Кто-то же должен защищать от нее окружающих».
Квартира Пети была образцовой с точки зрения любого спартанца. Две комнаты и кухня были обставлены лаконично: лежак, тумбочка, холодильник, стол и два стула. В прихожей с вешалки стыдливо свисал штатский костюм приличного серого цвета. На полу под ним лежала толстая и длинная грязно-синяя торпеда. Только присмотревшись, Виталик сообразил, что это баллон для газосварки, очевидно — наследие недавнего ремонта.
На стене, распятая кнопками, желтела тусклая фотография — Петя с автоматом на фоне дремлющего вертолета.
— Это я... в одном месте, — сообщил Пятачок.
Виталик не стал уточнять, в каком именно. Такое фото могло быть снято и в Гудауте, и в Дубоссарах, и на аэродроме Тушино. Петя открывал бутылки и взрезал складным ножом банки с сайрой, шпротами и частиком мелким. Консервы тотчас остро запахли.
Петя давно успокоился. Приступ неврастении, кажется, прошел.
— У меня с посудой неважно, — предупредил он. — Вот, возьми... — И протянул Виталику латунный стакан — крышку от фляги. — Хорошая вещь. Эту флягу я раздобыл еще в... словом, давно. А я из горла буду.
Они чокнулись. Глаза Пятачка ласково запотели.
— Ты понимаешь, — молвил он задумчиво, — в этой Химкинской системе вечно творится какая-то чертовщина. Говорят, время там течет вспять... Мертвец этот — его, наверное, даже еще не убили...
— Что это у тебя на столе? — спросил Виталик, рассматривая нечто металлическое, с рычажком, скользкое от смазки.
— Деталь от винтовки М-16, США, — отвечал Петя, загарпунив лезвием ножа верткую шпротину.
— А где остальное? Под кроватью?
— В разных местах. Эту винтовку поделили между собой пятнадцать человек. Когда придет время и мы соединимся вместе, у нас будет оружие.