Виталик попытался вообразить этот странный и торжественный обряд: пятнадцать избранных, повинуясь ЗОВУ, собираются на кухне у Пятачка, и по мере их прибывания буквально из ничего вырастает на «дачном» облезлом столике влажно блестящая красавица-винтовка...
Петя сбегал в комнату и принес на ходу оживающую ручную рацию.
— Ух ты! — сказал Виталик.
— Это что! У меня в тумбочке — целая станция. И выход в частоту для общения. И куча других частот — таксисты там, «скорая помощь»... Это что-то вроде «Фидо», только в эфире. Эту станцию я привез из... в общем, она очень мощная. Я тут как-то ее к батарее отопления подсоединил — вот антенна так антенна! Жаль, соседи разбушевались — у них телевизоры перегорели.
Рация шипела и булькала. Петя нашел какую-то кнопку и заговорил:
— Зеленый, Зеленый, ты здесь? Это Кабан, это Кабан...
— Здесь я, — раздался чей-то крепкий бас в сопровождении гула и щелканья. — Рад слышать тебя.
— Рад слышать тебя, — отозвался Пятачок.
— Кто это у тебя там чавкает? Опять бабу привел? — осведомился бас.
— Нет, это у меня один журналист. Ну, насчет того случая.
— Это ты правильно. Это ты молодец. Вино трескаете?
— Помаленьку. — Петя, сияя, посмотрел на Виталика.
— Ну, трескайте. В случае чего — я с девяти часов на частоте один и восемь.
— Один и восемь. Принял. До связи.
— Кх-экх, — отзвучало в эфире, и Зеленый покинул кухню.
В этот момент в дверь позвонили.
Мрачно улыбаясь, Петя отворил. В светлом дверном проеме щерила зубы Анастасия.
— Где Виталик? Где он? — верещал знакомый голос.
Пятачок удивленно застыл.
— Лучше бы это была милиция, — не удержался Виталик.
— Какая еще... на... милиция!
Петя переборол столбняк. Он галантно предложил Дикой Женщине войти и вытряхнул ее из дубленки.
— Ну ты прохвост! — шипела Настя, наступив на кучку строительного мусора.
— Как ты меня нашла?
— Агасфер сказал, что ты уехал к Пете. А сонный человек на кухне объяснил, как сюда добраться. Ну я тебя сейчас...
— Спокойно, — произнес Пятачок. С Анастасией он был знаком, но не близко. Во всяком случае, он ее не боялся. — Спокойно. Виталик здесь для того, чтобы мне помочь. С минуты на минуту тут будет милиция. Меня должны арестовать. А Виталик нужен, чтобы отследить их противоправные действия.
— Ненавижу ментов! — немедленно сообщила Настя. Уперев руки в боки, она прошла на кухню. — Все менты — сволочи. Я в одном троллейбусе с ментом не поеду — вонь от него что от козла!
Она оглядела обстановочку. Потом схватила бутылку и сделала огромных четыре глотка.
— Все мужики — козлы, — проговорила она уже более сдержанно. — А ты герой, значит. Ну-ну. Сбежал от меня...
Виталик приблизился к ней. Настя прижалась к нему и сказала:
— Мяу.
Виталика передернуло. В последнее время это «мяу» вызывало у него какое-то гнусное щекотание под мышкой. Когда Анастасия говорила «мяу», от нее пахло кошкой.
— Непослушный мальчик очень передо мною виноват, — мурлыкая, сказала Дикая Женщина. — Гадкий мальчик отведет меня в постельку и хоро-ошенечко удовлетворит.
Она утащила его в комнату и усадила на лежак, освобождаясь от тесного свитера, как будто линяла.
Пятачок невозмутимо наблюдал.
— Мы тут... того... — промямлил Виталик.
— Ты если хочешь — присоединяйся, — пригласила Настя.
Пятачок покачал головой.
— Не в настроении я, — сказал он. — Вы, кстати, тоже тут не очень. Когда они начнут в дверь ломиться — бегите в ванную. Туда взрыв не достанет...
— Какой это еще взрыв? — подпрыгнула Анастасия.
— Они могут через дверь стрелять, а у меня в прихожей — баллон с кислородом. Непременно рванет. Так что вы рты раскрытыми держите.
— Зачем это? — Настя сглотнула.
— Чтобы перепонки не вылетели. Барабанные. — И Петя ушел на кухню.
— У-у-у,— сказала Настя.
Виталику никогда еще не было так скверно с женщиной. От волнения Анастасия изнутри вся высохла и корябала его, как наждаком. Она прислушивалась, замирая, к каждому шороху. А потом, спохватившись, имитировала страсть при помощи зловещих скрипучих гортанных звуков.
«Как птеродактиль, честное слово», — подумал Виталик.
Белье на лежаке было сырое и тяжелое, пахнущее одинокой тоской. Между постелью и стеной, на новом, еще липковатом паркете, стояла банка из-под майонеза, полная окурков. Один из них был нагло украшен следами помады. Виталик старался не смотреть Насте в рот, чтобы не видеть ее страшных зеленоватых зубов, словно покрытых водорослями.