Он все еще ошеломленно глядел на своего господина. Красивые голубые глаза его выражали одновременно насмешку и удивление. Почему молодой князь поднялся сегодня так рано и вышел из опочивальни неумытым и неодетым? За ним не водилось такой привычки. Слуга ухмыльнулся про себя, полагая, что если его всегда такой веселый господин вдруг загрустил и лежит, уткнувшись лицом в подушку, значит он чем-то удручен.
Так он понимал виденное. Желая как-нибудь привлечь внимание князя, он подошел к собаке и наступил ей на лапу.
Собака зарычала от боли.
Князь поднял голову.
— Это ты, Иусик?
— Я, господин, — ответил слуга кланяясь. По установленному обычаю, слуга не мог первым обратиться к своему господину и должен был молча ожидать приказаний. Обычно в этот час Самвел умывался и одевался.
Иусик ждал, пока господин соблаговолит потребовать воды, но молодой князь продолжал лежать, не говоря ни слова.
— Знает ли господин мой, что в эту ночь произошло в замке? — спросил Иусик с хитрой усмешкой, желая рассеять грусть господина.
— Что произошло?
— Мыши отгрызли у Папика бороду. (Речь шла о привратнике замка). Вчера вечером, — продолжал юноша, — он чисто вымылся, умастился и отправился в гости к своему зятю. Оттуда приплелся пьянехонек, крепко заснул и даже не заметил, как мыши поужинали у него на подушке.
Князь посмотрел в неспокойные, горящие глаза молодого слуги и строго произнес:
— Это твои проказы, озорник?
— Да нет, бог свидетель!
— Поклянись моей головой!
Юноша, покраснев, умолк.
— Смотри, чтоб эти глупости больше не повторялись.
Шутка не удалась.
— Что же мне было делать?.. — промолвил юноша, смущенно опустив голову. — Притащился пьяный и заснул. В замок ночью прибыл человек, а он даже не почесался.
— Какой человек? — спросил князь настороженно.
— Гонец. Я ему открыл ворота; ой прошел прямо к княгине.
— Ты не спал?
— Я всю ночь не спал…
При этих словах юноша покраснел еще сильнее.
— Опять, видно, возле «ее» дверей томился? — спросил князь смягчаясь.
— Мне ли таиться перед моим князем?.. Так и было…
Юноша был влюблен в одну из служанок княгини, матери Самвела. Князь знал об этом. Проделка с бородой старика-привратника была одним из последствий этой влюбленности. Старик-привратник мешал ночным похождениям влюбленного. Но князь оставил эту тему и перешел к другой.
— Ну, а гонца ты узнал?
— Сатану узнать не трудно.
— Кто же это?
— Воскан Парехский. Тот самый, что убил свою жену и взял жену родного брата. Он привез письмо от старого князя.
— Он все еще у княгини?
— Нет, он передал письмо, они изрядно поговорили, и он отбыл до рассвета. Я же и выпускал его из замка.
— Об этом никому ни слова. Понял?
— Я глух и нем.
Наивному и веселого нрава Иусику не раз удавалось изгонять печаль из души порой охваченного тоскою господина и рассказами о своих проделках над обитателями замка довольно часто увеселять молодого князя. Но в это утро он был недоволен своими шутками: его господин по-прежнему был печален, опять погрузился в мрачные размышления.
Не очень-то много узнал Самвел от слуги относительно гонца. Одно лишь его заинтересовало: отчего мать так поспешно удалила его? Обычно гонец оставался в замке до получения ответа на привезенное письмо. Что же теперь заставило мать отослать гонца и укрыть его в отдаленном от замка селе?
Он обратился к прислужнику:
— Иусик, не можешь ли ты заранее разузнать о новом приезде гонца к княгине?
— Могу! — с уверенностью ответил юноша.
— У кого?
— У «нее». «Она» мне обо всем расскажет. — Речь шла о служанке княгини, пылко любившей Иусика.
— И можешь узнать, о чем будут говорить княгиня и гонец?
— И это могу.
— Каким образом?
— Скажу «ей». «Она», как бес, всюду пролезет: подслушает и все расскажет.