– Галь, тебе нравится этот парень?
– Какой?
– Вон тот, на сцене с краю.
– Кривоногий? Нет, не нравится.
– Да? А я думала…
– Что ты привязалась, Алка?
– Это Миша Ульянов. Я с ним живу…
Я была сильно удивлена выбором Аллы. И когда через какое-то время она опять меня спросила:
– Как ты думаешь: мне лучше все-таки дальше с Марком или с Мишей? – я твердо ответила:
– Конечно с Марком! Тут двух мнений быть не может!..»
Но Парфаньяк в итоге выберет Ульянова. Или все же сам Бернес не решился жениться на ней, хотя сама она этого очень хотела. Может, что-то в характере этой женщины его напугало и он счел за лучшее не связывать себя узами брака с ней. Как покажет будущее, выбор окажется правильным. Спустя несколько лет Бернес женится на женщине, которая будет с ним до самой его смерти. А Парфаньяк тоже не останется внакладе, выйдя замуж за Ульянова.
На тот момент в его пользу было уже несколько существенных факторов. Во‑первых, он был моложе Бернеса на 16 лет. А во‑вторых, у него уже началась та слава, которая сделает его одним из самых заметных молодых актеров того времени. А началось все в 1955 году, когда на сцене своего театра Ульянов исполнил роль Ленина в спектакле «Человек с ружьем» по Н. Погодину. Такие роли абы кому в СССР никогда играть не позволяли. Затем подтянулось и кино.
В мае 1956 года на экраны страны вышел фильм Юрия Егорова «Они были первыми», где Ульянов с блеском сыграл роль комсомольского вожака Колыванова. А в декабре следующего года состоялась премьера фильма Льва Кулиджанова «Дом, в котором я живу», где наш герой исполнил роль геолога Дмитрия Федоровича Каширина. Кстати, по сюжету ему изменяет жена-красавица, чего в жизни Ульянова представить было сложно – он был страшно ревнив и буквально не спускал глаз со своей возлюбленной Аллы Парфаньяк.
К тому времени она уже ушла от Николая Крючкова, и они с Михаилом жили в двухкомнатной квартире Аллы (она отсудила ее у бывшего мужа) на Можайском шоссе (с 1957 года – Кутузовский проспект). Жили там вчетвером: Ульянов, Парфаньяк, ее сын Коля Крючков и мама Аллы. Отношение мальчика к отчиму было вполне доброжелательное, тем более что сам Ульянов буквально пылинки с него сдувал, опасаясь разочаровать Парфаньяк. А потом у них появился собственный ребенок – в декабре 1959 года на свет родилась дочь Лена. Причем, когда его жена рожала, Ульянов был на гастролях и не знал точной даты родов. В итоге Парфаньяк благополучно разродилась без него, а когда он вернулся, специально примчалась в аэропорт вместе… с новорожденной. Говорят, когда Ульянов, спускаясь по трапу самолета, увидел жену, которая подняла над головой завернутого в теплое одеяло ребенка, он… расплакался. Так потрясла его эта сцена. А ведь он был отнюдь не сентиментальным человеком. И в том же кино играл именно таких героев: штурмана Сергея Сутырина в «Екатерине Ворониной» (1957), Николая Кайтанова в «Добровольцах» (1958), шофера Михаила Прохорова в «Стучись в любую дверь» (1959), большевика Егора Михайлова в «Шли солдаты…» (1959), матроса Белоуса в «Городе на заре» (1960), секретаря райкома партии Данилова в «Простой истории» (1960), председателя колхоза Трубникова в «Председателе» (1964) и др.
В последнем фильме его герой так мастерски ругался матом (правда, звук был отключен), как никто еще в советском кино не ругался. Кстати, в реальной жизни Ульянов был такой же – матом мог покрыть так виртуозно, что уши закладывало. В итоге даже его дочка этому мастерству научилась. По словам Елены:
«Папа был очень сдержанным, терпеливым. Когда в детстве я плохо себя вела, в чем-то была виновата, мать тут же начинала орать, потом забывала, так и сходило. А отец молчал – молчал раз, молчал два, три, пять, десять… Но когда был с моей стороны уже явный перебор – его прорывало. Он обращался в бешеного зубра, который носился по квартире и сметал все на своем пути. Но никогда не поднимал на меня руку! Ругался – да. Этого добра у нас было навалом – недаром и я стала заядлой матерщинницей. Мог наорать. Но это было не самое страшное. Самое – когда начиналась многочасовая воспитательная беседа. Отец садился в кресло в кабинете, вызывал меня на ковер и начинал прорабатывать. Говорил о том, как ему за меня стыдно, как я позорю его фамилию… И здесь уж я могла отвечать или не отвечать – все равно, потому что ему необходимо было выговориться. Всю мощь своего актерского темперамента, эмоций, таланта, который заставлял рыдать тысячные залы, он обрушивал на меня, маленькую. Однажды на даче я даже сознание потеряла: сползла по стенке и упала в обморок. Отец дико испугался…»