Караваджо
(1571–1610)
Микеланджело Меризи, вошедший в историю как Караваджо, был одним из художников, которые раз и навсегда изменили ход развития живописи. Своенравный и свободолюбивый, Караваджо действовал порывисто и спонтанно как в жизни, так и в искусстве. Не тратя времени на подготовительную работу — рисунки и эскизы, он писал свои картины, совершившие переворот в искусстве, сразу на холсте. Сегодня Караваджо считают одним из основателей реализма в живописи. Он противопоставил собственное искусство господствовавшим в XVII веке в Италии маньеризму и академизму. Подчеркивая демократичность своего творчества, художник сделал центральным персонажем своих полотен простолюдина — обыкновенного римского мальчи ш ку, который является то в образе античного бога, то — самого себя, оставаясь, по сути, неизменным. Противоречивость личности и живописи Караваджо неизменно становилась камнем преткновения в обсуждениях его современников. Особенно сильно атмосфера накалилась, когда художник начал работать с религиозными сюжетами.
«СВЯТОЙ МАТФЕЙ И АНГЕЛ» ДЛЯ КАПЕЛЛЫ КОНТАРЕЛЛИ (ПЕРВАЯ ВЕРСИЯ, 1599–1602) ДАТИРОВКА НЕИЗВЕСТНА
На протяжении трех лет Караваджо работал над циклом картин, посвященных жизни евангелиста Матфея, для капеллы Контарелли при церкви Санта-Луиджи-деи-Франчези. Два выполненных первыми произведения — «Пр извание апостола Матфея» и «Мученичество апостола Матфея» — приятно удивили заказчиков и принесли широкую славу художнику. Караваджо получил заказ на исполнение третьей картины цикла, для которой было уготовано центральное — алтарное — положение в капелле.
Сюжет третьей картины связан с явлением апостолу Матфею ангела. Согласно жизнеописанию святого, это событие повлияло на создание одного из Евангелий. Работая над картиной, Караваджо допустил изрядную долю вольности в создании образа евангелиста. Его Матфей напоминал безграмотного пожилого простолюдина — ведь именно такой типаж искренне привлекал художника в качестве натуры. Удивленно подняв брови, персонаж вглядывался в книгу под пристальным руководством прекрасного андрогинного ангела. На первом плане оказались скрещенные грубоватые ступни святого. Эти обнаженные ноги «оскорбительно выставленные на всеобщее обозрение», а также «неподобающие» позы персонажей стали основной причиной, по которой картина была отвергнута церковью.
Чтобы угодить заказчикам, Караваджо пришлось написать второй вариант произведения, значительно изменив композицию и эмоциональную наполненность полотна. Вторую версию «Матфея и ангела» приняли, она по сей день украшает алтарь капеллы, первую же у художника выкупил коллекционер Винченцо Джустиниани, и скандал был забыт. Впоследствии первое полотно хранилось в Берлине, но, к сожалению, не пережило штурм города в 1945 году. Теперь созданный Караваджо изначальный вариант можно увидеть лишь на черно-белой репродукции.
МАДОННА ДИ ЛОРЕТО. 1604
Один из секретарей кардинала — о «Мадонне ди Лорето»: «Мы не видим в этой картине ничего, кроме вульгарности, святотатства, отсутствия божественности и красоты».
Несмотря на урок, полученный при работе над картинами для капеллы Контарелли, бунтарь Караваджо продолжал решительно оскорблять церковные каноны образами живой и неприукрашенной реальности.
Для одной из капелл церкви Сант-Агости-но художнику был заказан живописный образ «Богоматери паломников», известный сегодня под названием «Мадонна ди Лорето». Недолго думая, Караваджо выбрал в качестве натурщицы свою любовницу Маддалену Антоньетти по прозвищу Лена, известную в римских кругах куртизанку. При этом маленький сын Лены, на время взятый из приюта, позировал для Младенца Иисуса, изображенного на руках у Марии. Святейший для христиан образ был попран небывалой дерзостью Караваджо.
Возмущению духовенства не было предела. Общее впечатление, которое создавалось благодаря фигуре всеми узнанной куртизанки, стоящей в легкомысленной позе и одетой возмутительно откровенно, подогревалось также неудовольствием от образов двоих паломников, изображенных в поклонении Пречистой Деве. Не отступая от своего излюбленного приема, испробованного еще в капелле Контарелли, художник построил композицию таким образом, что босые ноги мужчины оказались направлены прямо в сторону зрителя. Видавшие виды, покрытые пылью дорог ступни, кажется, готовы выйти за рамки холста.