Резонанс вокруг произведения оказался настолько сильным, что слухи о нем дошли до самой королевы Виктории. Она потребовала доставить полотно во дворец, чтобы увидеть его своими глазами и вынести окончательный вердикт. В итоге, чтобы избежать дальнейшего раздувания скандала, Миллес был вынужден переименовать полотно. Название «Плотницкая мастерская», безусловно, лишало работу ее первоначального смысла. Лишь спустя годы картина снова стала выставляться под оригинальным названием.
Чарльз Диккенс — о картине: «На первом плане стоит уродливый, заплаканный мальчишка в ночной рубашке, видимо, получивший по руке удар от палки другого, с кем он играл в соседней сточной канаве. Он поднял руку, показывая ее женщине, стоящей на коленях, столь ужасно уродливой, что она показалась бы чудовищем в самом похабном французском кабаке…»
Эдуард Мане
(1832–1883)
Эдуард Мане — художник, чье творчество предвосхитило возникновение импрессионизма. Новатор, отрицавший салонно-академический подход к живописи, Мане посвятил немало времени изучению работ старых мастеров. Одним из самых влиятельных для развития его творческого стиля оказался Диего Веласкес.
Уникальный стиль Мане сложился из впечатлений от творчества мастеров прошлого и стремления уловить саму жизнь как таковую, выразить ее непосредственные проявления на холсте. Классическая законченность живописного произведения не привлекала художника, поэтому он развивал и совершенствовал технику «alla prima» — письмо за один сеанс. Этот способ работы станет ключевым для возникновения импрессионизма и последующих живописных течений. То же произойдет и с любимыми сюжетами в творчестве Мане — сценами из жизни парижан, на которых будут специализироваться художники нового поколения.
ЗАВТРАК НА ТРАВЕ. 1863 Г.
Как большой ценитель классического искусства, Эдуард Мане порой обращался к традиционным сюжетам, стараясь переиграть их на новый лад. Так, вдохновившись произведением Джорджоне «Сельский концерт» (ок. 1508), художник решил перенести сцену беззаботного отдыха на природе в современную ему Францию.
Вслед за первоисточником Мане показал на холсте двух одетых мужчин и двух обнаженных женщин. Однако в отличие от итальянского мастера он не дал публике ни единого шанса принять нагих дам за чудесных нимф или богинь. В лицо зрителю смотрит, ничуть не стесняясь своей наготы, самая настоящая молодая женщина, вторая же, так же не заботясь о своем виде, купается в лесном водоеме. Увлеченные беседой и одетые по последней моде мужчины не оставляли зрителям поводов для сомнений, что эпизод, избранный художником, происходит с участием их современников.
Критик Луи Этьенн:
«Какая-то голая уличная девка бесстыдно расположилась между двумя франтами в галстуках и городских костюмах. У них вид школьников на каникулах, подражающих кутежам взрослых, и я тщетно пытаюсь понять, в чем же смысл этой непристойной загадки».
Фигура женщины, изображенной на заднем плане, кажется непропорционально большой по отношению к водоему, в котором она стоит, и лодке у его берега. Нарушение правил перспективы позволяет художнику выгодно расставить акценты, а также формально подкрепить общее впечатление «неправильности» и «ненормальности» происходящего на холсте - с помощью искажения пространства.
В 1863 году работа, наряду с почти тремя тысячами других произведений, не была допущена к выставке на официальном Салоне. Параллельно была открыта другая выставка, получившая название «Салон отверженных», который стал впоследствии ежегодным мероприятием. «Салон отверженных» вызвал большее внимание публики, чем официальный, а картина Мане, словно магнит, притягивала к себе посетителей. Но они подходили к полотну отнюдь не ради восхищения: «Купанию» (так изначально оно называлось) доставалась лишь едкая критика. Нетрадиционное изображение наготы приковывало внимание зрителей, техника казалась насмешкой над живописью, и в итоге работа Мане стала символом «Салона отверженных». Так, сам того не желая, Мане прослыл скандалистом.