Закончив свое повествование, Эдуард Гленарван прибавил:
— А теперь, друзья мои, давайте подумаем о настоящем дне. Прошлое позади, но будущее в наших руках. Займемся же снова капитаном Гарри Грантом.
Завтрак был окончен. Все перешли в салон Элен Гленарван и разместились вокруг стола, заваленного картами и планами.
— Дорогая Элен, — не теряя времени, начал Гленарван, — взойдя на борт «Дункана», я сказал вам, что хотя с нами и нет потерпевших крушение на «Британии», но надежды найти их у нас больше, чем когда-либо раньше. После перехода через Южную Америку у нас явилось убеждение, даже скажу больше — уверенность, что катастрофа эта не произошла ни у берегов Тихого океана, ни у берегов Атлантического. Отсюда, естественно, вытекает, что толкование той части документа, где говорится якобы о Патагонии, было неверно. К счастью, нашего друга Паганеля осенило внезапное вдохновение, и он понял, что в толковании документа была сделана ошибка. Он доказал, что мы шли по ложному пути, и истолковал документ так, что у нас нет больше ни малейших сомнений в его подлинном смысле. Я говорю о документе, который написан на французском языке, и прошу Паганеля здесь же разъяснить вам его, чтобы ни у кого из вас не осталось ни тени недоверия к моим словам.
Ученый не замедлил исполнить просьбу Гленарвана. Он убедительнейшим образом изложил, что, по его мнению, означают обрывки слов: gonie и indi. Он ясно вывел из слова austral слово «Австралия». Он доказал, что судно капитана Гранта, покинув берега Перу, могло на пути в Европу потерпеть аварию и быть занесенным южными течениями Тихого океана к берегам Австралии. Гипотезы ученого были так остроумны, а выводы так логичны, что заслужили полное одобрение даже Джона Манглса, а он был очень строгий судья в таких вопросах, и его нельзя было увлечь фантастическими планами. Когда Паганель кончил, Гленарван объявил, что «Дункан» тотчас же направится в Австралию.
Однако майор попросил, прежде чем будет отдан приказ взять курс на восток, разрешить ему высказать одно простое соображение.
— Говорите, Мак-Наббс, — сказал Гленарван.
— Цель моя, — начал майор, — не заключается в том, чтобы поколебать доводы моего друга Паганеля; еще менее собираюсь я опровергать их. Доводы эти я нахожу серьезными, проницательными, достойными всяческого внимания, и мы несомненно должны на них опираться в наших будущих поисках. Но я хотел бы, чтобы они были подвергнуты еще одной, последней проверке: тогда они станут бесспорны и неопровержимы.
Никто не понимал, куда клонит осторожный Мак-Наббс, и все слушали его с некоторым беспокойством.
— Продолжайте, майор, — сказал Паганель, — я готов ответить на все ваши вопросы.
— И вам будет чрезвычайно легко это сделать, — промолвил майор. — Когда пять месяцев назад мы изучали в Клайдском заливе эти три документа, нам казалось, что другого толкования, чем то, какое было предложено, быть не может. Крушение «Британии» нигде не могла произойти, кроме как у берегов Патагонии. У нас не было даже тени сомнения на этот счет.
— Совершенно верно, — заметил Гленарван.
— Позднее, — продолжал майор, — когда, на наше счастье, Паганель по своей рассеянности попал на «Дункан», ему были предложены на рассмотрение эти документы, и он безусловно одобрил наше намерение производить поиски у берегов Америки.
— Правильно, — подтвердил географ.
— И, однако, мы ошиблись, — закончил майор.
— Мы ошиблись, — повторил Паганель. — Каждый человек может ошибиться, но только безрассудный человек упорно не хочет признать, что он ошибся.
— Не горячитесь, Паганель! — промолвил майор. — Я вовсе не хочу сказать, что мы должны продолжать наши поиски в Америке.
— Тогда чего же вы хотите? — спросил Гленарван.
— Хочу признания того, что Австралия кажется нам теперь единственно возможным местом крушения «Британии», с той же очевидностью, с которой еще недавно таким местом нам казалась Америка.
— Охотно признаем это, — ответил Паганель.