– Гм…
Она внимательно разглядывает меня. Мне приходит в голову, что раньше она, вполне возможно, была более-менее симпатичной.
– Сколько тебе лет? – спрашивает она.
– Двадцать шесть. А тебе?
– Я немного старше тебя. А ты американец?
– Немец.
– К нам еще никогда не заглядывал иностранец.
Молчание. Ее взгляд скользит по мне вниз и останавливается на моих трусах.
– Скажи, а у вас там правда все такое большое?
Я хмыкаю:
– Не знаю, не сравнивал.
– Можно, я посмотрю?
Почему бы и нет, я все-таки в борделе. Она заглядывает ко мне в трусы и ухмыляется.
– Неплохо. Но нам попадался кое-кто и побольше.
– Клиент?
– Ну да. Он просто спустил штаны, и первая девушка, завопив, сбежала из комнаты.
– А дальше?
– Вошла следующая, но тотчас тоже сбежала. У него орган доходил до пупка.
– И что вы тогда сделали?
– Что мы могли сделать? Заходили по одной в комнату, смотрели, а потом он оделся, выпил чаю за счет заведения и ушел.
Когда мы через несколько минут попрощались, я заметил на своем мобильном эсэмэску от Сяо Чая: объектив сегодня будет готов, и он хочет передать его мне как можно скорее. Лучше всего будет, если я подожду его там, где сейчас нахожусь.
Еще два дня в борделе? Да еще не истязать свои ноги?
Супер!
Половина населения
– Двадцать две, двадцать три, двадцать четыре. – Две школьницы рядом со мной пытались сосчитать, в самом ли деле у богини сострадания тысяча рук, но каждый раз сбивались.
Статуя богини грандиозна. Чтобы рассмотреть ее целиком, придется встать на деревянные перила, а каждая из тысячи рук размером с меня. Вот оно, оправдание моей задержки в Синьлэ. И, кроме того, я должен дождаться своего широкоугольного объектива.
Старший брат Донг был чрезвычайно рад, когда я попросил позволения остаться у него еще некоторое время. Он захлопал в ладоши и тотчас принялся представлять меня всем своим друзьям и партнерам по бизнесу. Так что весь день я прошаркал за ним по пятам в своих шлепанцах, а вечером меня привели в обширный комплекс зданий, оказавшийся на поверку академией искусств. Там преподавала учительница Ли. Ли встретила меня у ворот, и мы предприняли небольшую познавательную прогулку по территории академии.
– Кем тебе приходится старший брат Донг? – спросил я, когда мы стояли у искусственного озерца, затянутого тончайшей корочкой льда.
Она смущенно покосилась на меня и хихикнула:
– Он хороший друг моего отца. Дядя Донг для меня как член семьи.
Интересно, имеет ли она хотя бы малейшее представление о том, что на самом деле происходит в бане? Я не решился об этом спросить, да и, наверное, не так уж это было важно. Я, со своей стороны, весьма неплохо устроился там. В бане была только одна отапливаемая душевая комната, и как раз ее я делил с дамочками.
Чтобы избегать неожиданностей, каждый раз по дороге в душ я деликатно возвещал: «Внимание, я иду!» И мне отвечал певучий голос из глубины комнаты: «Секундочку, прекрасный немец!»
И из комнаты вышли две смеющиеся девушки в полотенцах и купальных шапочках. После этого душевая в моем распоряжении.
…Клацает затвор моего фотоаппарата, и охранник недоверчиво косится на меня.
Интересно было бы знать, как богиня милосердия относится к таким, как я, которые болтаются день и ночь напролет в борделе, а потом еще и без разрешения фотографируют ее. Однако богиня и ее статуя смотрят на мир нежно и с пониманием. Видимо, она не слишком задумывается о бедах и радостях смертных.
– В Чжэндине тебе придется потратить много времени, чтобы осмотреть все, – предупреждала меня учительница Ли, и я все равно оказался не готов к тому, что меня здесь ожидало.
Это городок в двух днях пути от Синьлэ, почти под куполом смога от индустриального мегаполиса Шицзячжуан, если судить по карте – вполне скромный пригород. Однако именно здесь можно увидеть как минимум полдюжины тысячелетних храмов и пагод, а во дворе ярко-красного монастыря Лунцзин находится статуя богини милосердия и каменная плита с письменами времен династии Суй.
Я выхожу из храма и ищу во дворе скамейку, чтобы присесть и спокойно съесть яблоко, а не толкаться среди стад туристов. Каменная плита с письменами в самом деле исписана с двух сторон, она выше человеческого роста и горделиво сияет на солнце как слоновая кость. На верхушке у нее восседает связанный дракон.
Плита великолепно сохранилась, учитывая, что ее высекли в 586 году, в то время, когда в далекой Европе завершалось Великое переселение народов и средневековая тьма уже спускалась на руины Рима. Надпись сообщает об основании монастыря в первые годы правления династии Суй. В этой династии было лишь два императора, и она продержалась у власти меньше полувека, прежде чем ее не только свергли, но и оклеветали во всех летописях.