Как только премьер увидел, что Борман снова набирает воздух в грудь, чтобы запустить еще одну речь минут на тридцать о величии Германии и ее миссии движения на Восток против большевистских орд, так сделал резкое движение рукой, останавливая собеседника.
— Господин Посланник, скажите, вы у нас уже не один день ведете переговоры и, тем не менее, пока что прогресса в них не наблюдается. Как вы считаете, почему?
— Господин премьер… извините, сэр. Я считаю, что прогресс в переговорах есть, мы излагаем свои позиции, находим какие-то общие точки. Я надеялся на понимание моей миссии, сэр. Правда, мое видение наших общих проблем не всем тут нравится. Я бы хотел, чтобы позиция Британии была более гибкой.
— Вы правы, господин Переговорщик! Вы хотели бы, чтобы Британия была раздавлена и пошла на капитуляцию! Но мы продолжаем борьбу! И будем решительно бороться и дальше! Тактические неудачи? Для нас они не страшны. Вы проиграли битву в воздухе, проиграете и битву в море! Могу сообщить вам, что «Бисмарк» серьезно поврежден и осталось день, максимум два, чтобы пустить его на дно!
При этих словах Борман нервно дернул головой, его душила ярость от того, что упрямство бриттов не дает ему осуществить миссию, возложенную на него фюрером.
— Но вы верно, господин Переговорщик, определили важный аспект: борьбу с мировым большевизмом. Советы более двадцати лет опасность для всего цивилизованного мира. Жаль, что вы не решились напасть на них в тридцать девятом! А вместо этого пошли в противоположном направлении. После ваших бомбардировок Лондона меня и мое правительство просто не поймут, если мы заключим даже не мир — а перемирие.
При этих словах Черчилля Мартин Борман вздрогнул, и лицо его оказалось стянутое каменной маской. Так на ней отражалась тень возможного провала.
— Господин… Сэр, нам нужна была промышленность Франции, иначе мы просто не могли подготовиться к вторжению в СССР. Это очевидный факт. После Версаля Германия не могла привлечь большие ресурсы, у нас их просто не было. Как и не было армии. Но сейчас мы готовы бросить против СССР более ста двадцати дивизий. И нам нужны определенные гарантии…
Черчилль притворно задумался:
— Ну да, тори опять могут одержать победу над вигами… Нет, нет, я не ограничиваю ваши возможности, я только объясняю свои обстоятельства. Вам нужен поход на Восток? Нам не нужна мощная Россия. Она нам вообще не нужна в виде единого государства. Я могу предложить вам некое компромиссное решение. Но это единственный вариант, которое вы получите. Или это, или ваша миссия закончена.
— Я готов выслушать вас, сэр… — Черчиллю показалось, что Борман напрягся еще сильнее. Ну, ничего, сейчас ты получишь всё, что хотел!
— Никаких письменных договоров о мире и даже официального перемирия не будет! Мы даже обязаны будем заключить союз с большевиками, но помогать им будем не особо напрягаясь. Старого и ненужного оружия у нас много. Как только вы берете Москву — мы заключаем официальный мир на самых выгодных для Германии условиях. Пока что Африка остается местом боевых действий. Дойдете до Суэцкого канала, ну что же, будет совместное управление им. Босфор и Дарданеллы так же под совместный контроль. Мы даже поможем со строительством железнодорожной линии Берлин — Басра — Кувейт. Мы гарантируем, что четыре года высадки британских войск на континент не будет. Германия в ответ обязуется не атаковать Мальту. Французские колонии в Африке — ваша законная добыча. Но французский Индокитай — наш. После того, как большевики будут добиты за Уралом — совместная разработка богатств Сибири, где наша доля будет 33,3 % минимум. Гарантии — это наши слова, и ничего более! И заключение мира возможно только после взятия Москвы!