— Да что такое-то?!
Дотянувшись наконец до ночника, Брай включил слабый свет — и опешил еще сильнее. Лампа холодно осветила лицо Фредди, позволяя различить только глаза, но и этого было довольно, чтобы по спине у Брайана пробежал холодок. Друг смотрел на него широкими глазами, полными сверхъестественного ужаса.
Сон куда-то испарился. Брайан резко сел.
— Фре-ед, не надо меня пугать, — шепнул он почти умоляюще. — Тебе приснился дурной сон?
Фредди не ответил, только прижался к нему плотнее. В этот момент Брайан почувствовал, насколько напряжено его тело и как оно горячо.
— У тебя жар! — Осторожно, словно опасаясь обжечься, Брай коснулся его лба. У кромки волос ощущалась холодная испарина. — Я сейчас… — Он дернулся было к телефону, но цепкие пальцы до боли впились в запястье, не давая двинуться.
— Не надо. Не уходи… — пробормотал Фредди.
— Фред, не дури. Тебе нужно к врачу. Ты же весь горишь!
— Не нужно. Никого не нужно… Пожалуйста, просто ляг рядом.
Брайан не знал, что и думать. До этого момента у него бы не хватило фантазии представить неутомимого Фредди Балсару в подобном состоянии. Казалось, тот увидел призрак. В самом что ни на есть прямом смысле. На долю секунды Брай и сам, кажется, готов был поверить, что темнота этой чужой комнаты скрывает нечто потустороннее и враждебное.
— Объясни наконец, что с тобой происходит?
— Это скоро пройдет, пройдет… — несколько раз повторили дрожащие губы. — Ты прав, это просто сон. Самый обычный сон… Бри, умоляю, не спрашивай больше ни о чем. Выключай свет и ложись…
Десятки возможных возражений пронеслись в голове вихрем. И куда-то исчезли. Брай осторожно опустил голову на подушку и вытянул ноги, стараясь освободить как можно больше места. Койка была скрипучей и неудобной. Несмотря на все его усилия, острые колени Фредди продолжали свисать над полом, но тому, похоже, было наплевать. Как напуганный ребенок, он сжался в комок и спрятал голову под одеяло. Брайан несмело обнял его плечи, помогая подавить дрожь. В горле стоял ком. Ясно, что Фред совершенно не владеет собой. А значит, что бы там у него ни стряслось, дальнейшие действия подождут до утра.
***
Майами предупреждал его, что, когда в «Trident» прознают об их планах, им с парнями придется нелегко, да Фредди и сам понимал это. И все же, к такому он не был готов. Чем дальше они продвигались по Штатам, тем явственнее он ощущал внутренний излом. После ссоры с Роджером стало только хуже. Его горло безжалостно саднило. По утрам ломило все тело и гудела голова, как в хорошем похмелье, хотя он давно не брал в рот ничего крепче чая. Ему продолжали сниться кошмары — в основном, что-то вязкое, как смола, и не оформившееся. Редко когда получалось воскресить в памяти эти сны, но почти всегда они оставляли на душе жгучее ощущение близящейся беды.
В самом начале тура он было обрадовался, заметив некоторое равнодушие Джека, по крайней мере, в сравнении с тем, что происходило между ними осенью. Но тут же возник другой страх — что, если этот человек, охладев к нему, переключит внимание еще на кого-то из парней? Фредди изучил его хищные повадки достаточно хорошо, чтобы понимать: такое возможно. Более того, догадывался, кто может следующим угодить под удар. Потому старался играть на опережение, изображая покорную и бессловесную жертву — именно это доставляло Джеку наибольшее удовольствие в постели.
Обычно Джек брал его также быстро и грубо, как тогда, в Ковентри, не утруждая себя долгой подготовкой, но и, стоит признать, не ставя себе цели причинить боль. Безоговорочный контроль над происходящим — вот то главное, что его заводило. Частенько он нашептывал Фредди, что мечтал «проучить» его с того самого дня, когда впервые увидел их шоу. Что своими «выкрутасами» на сцене тот словно умоляет, чтобы десяток вонючих дальнобойщиков грязно оттрахали его по очереди в каком-нибудь придорожном сортире… Раз за разом Фредди молчаливо сносил эти насмешки и пошлости, позволяя Джеку все, чего бы тот ни пожелал, а после засыпая с горечью его семени на губах и клеймом потаскухи в душе.
Усталость накапливалась в нем, подобно взрывному заряду, вместе с сухой и тихой злобой — прежде всего, на самого себя. Частью сознания он догадывался, что приближается к опасному рубежу. Особенно после своей сегодняшней глухой истерики, когда невольно сказал то, чего не следовало слышать посторонним.
Он пытался поддерживать в себе убежденность, что провидение всего-навсего проверяет его на прочность. Что только так, через тяжкие испытания, и можно получить корону, обещанную ему много лет назад. И что, раз уж на то пошло, если корона и впрямь достанется ему только к сорока годам, это означает, что он должен дожить, по меньшей мере, до сорока — то есть, в запасе у него больше десяти лет, а это не так уж мало. И все же мысли о ранней смерти все чаще проносились в голове вместе с навязчивыми воспоминаниями о том знойном дне в шестьдесят втором и о кривом старческом пальце нищенки, указывающем на него…
Впервые он был настолько близок к мысли, что способен на убийство. Хотя кого бы он убил, будь у него такая возможность — себя, Джека или обоих разом?
Что необычного было в тот вечер — раннее, слишком раннее возвращение Брая или понимание того, что завтра им вновь придется снова играть двойное шоу, а это и вправду смертный приговор — его связкам и ладоням Роджера? Трудно сказать, что именно послужило спусковым крючком, однако проснувшись от ощущения накатывающего страха, Фредди перво-наперво подумал, что вот оно. То, чего он боялся последние дни. Он стремительно терял над собой контроль. Его ладони похолодели, на лбу выступила испарина. В пальцах закололо.
В первые мгновения он не мог заставить себя открыть глаза. Сердце тяжело колотилось, вызывая щемящую боль в груди. Фредди понятия не имел, откуда в нем это чувство, будто смерть не просто дышит ему в спину — она здесь, стоит рядом, склонившись над ним, спящим и беззащитным, готовая забрать его, не дожидаясь своего часа. Но почему-то у него даже не возникало сомнений, что это так. Он физически ощущал на своей шее невидимую хватку, перекрывающую поток воздуха в легкие.
Некоторое время он лежал без движения, неподвластный себе. Казалось, его душа уже отделилась от тела, и все, что он мог, — наблюдать за собой как бы со стороны. Одна и та же фраза, исполненная тупого пафоса, постоянно звенела в голове: «Наверное, это правильно. Наверное, в аду меня уже ждет отдельный демон». Странные слова… может, он слышал их в каком-нибудь фильме?
Что ж, другого он не заслужил. И все же, это лучше, чем слепо подчиниться обстоятельствам. Позволить Шеффилдам или этому козлу, Джеку, уничтожить «Queen», разрушить его семью, лишить их с парнями надежд на будущее. Он мог сколько угодно ненавидеть Джека Нельсона, но это не меняет того факта, что они вчетвером обязаны ему слишком многим. А сам Фредди — пожалуй, больше остальных.
Он сделал то, что сделал. И черт возьми, не имеет права сожалеть о содеянном, даже если ему придется испытывать это глубокое отвращение к себе до конца жизни!
Остатки упрямства помогли немного прийти в себя. Фредди широко распахнул глаза. Кругом было темно. С соседней койки не доносилось ни звука — Брай, судя по всему, крепко спал, хотя еще недавно вовсю скрипел матрасом.
Опасаясь зажигать свет, словно мог столкнуться лицом к лицу с тем, что обитало в темноте, Фредди рванул в ванную и едва успел добежать до раковины — его стошнило. Все происходило очень быстро и напоминало какой-то дурной сон. Биение сердца не замедлялось — наоборот, ускорилось. Ощущение абсолютной нереальности момента по-прежнему давило изнутри, рождая тревогу.
На ватных ногах, еще не вполне владея своим телом, Фредди вернулся в спальню и направился прямиком к постели Брая. Он брел, пошатываясь и стараясь не глядеть по сторонам. Тьма представлялась ему живым существом — реальным осязаемым, дышащим. Наблюдающим за ним, как враг из укрытия. Бессознательный импульс вел его к единственно безопасному месту во всей комнате. Так он, во всяком случае, не останется со своими страхами один на один.