Да, парни были семьей. Но во многих семьях бывают серьезные разлады, а тут — клубок личных и творческих амбиций, различия характеров и интересов. Пол знал, на что давить, преследуя свои цели. Вялотекущий конфликт продолжался много лет. И все же было кое-что, так и не позволившее группе окончательно распасться — любовь и глубочайшее взаимное уважение.
Тогда, несколько лет назад, Джиму позвонили из «The Sun» — во многих лондонских изданиях у него имелись «прикормленные» журналисты, которые помогали не влипать в разного рода неприятные ситуации — и сообщили, что Пол Прентер, с которым Джим не общался уже пару лет, их интересы окончательно и бесповоротно разошлись, дал интервью. В целом, тот сообщил довольно банальные вещи. Не будь Фредди Меркьюри звездой мирового уровня, эти истории вряд ли заинтересовали бы хоть кого-то, но нажиться на таких «мелочах жизни» хотелось многим, и Пол — не исключение.
Джим знал, что Пол влюблен во Фредди. Что он спит и видит себя его личным менеджером и самым доверенным лицом — международной звезды, сольного исполнителя и композитора. Всюду только вдвоем, рука об руку — в бизнесе и в постели. Идеальный союз. Такой же, как у Элтона с Ридом. Что тут скажешь, красивая мечта. И довольно смелая. Вот только остальные участники группы в эти планы не вписывались. Потому нет, Джим не предпринял ничего. Он сделал то, что давно хотел, — раз и навсегда вывел Пола из игры.
— Мы с вами сейчас можем до бесконечности вспоминать все наши косяки и просчеты. В этой комнате нет ни одного святого. У каждого найдется скелет в шкафу. Такова жизнь. Мало кто на своем веку не совершал ни одного поступка, которого бы не стыдился, и Фредди — не исключение. Вы спрашиваете, зачем разглашать подробности его личной жизни. Согласен, мне бы тоже не хотелось, чтобы мою личную жизнь обсуждали публично…
— Да блядь, нам нечего сказать! — Джон опять был на ногах. — Мы знать не знаем никаких «подробностей». Мы не лезли к Фреду в койку…
— Разумеется, не лезли. И он не лез к вам. Сядь, пожалуйста. Я устал просить тебя выслушать до конца. Парни, не делаете поспешных выводов. Скорость хороша только при ловле блох, как писал Бомарше. Фредди больше нет, и у многих любителей жареного отныне развязаны руки. Думаете, один Пол был способен получить свои тридцать сребреников? Сколько, по-вашему, его «бывших» захочет рассказать о своих отношениях с Меркьюри? И как быстро это купят?
Роджер потер лицо руками.
— Ты прав. Думаю, найдутся желающие.
— И что с того? Пусть только вылезут! Можно же подать в суд. — Все же Джон немного успокоился. — Джим, ты юрист от Бога! Тебе по силам выиграть любой процесс. Позатыкать рты всем этим… — Он как-то неопределенно мотнул головой.
— Да? Интересно. Вот и расскажи мне, Дикки, каким образом ты, я, Роджер или Брай можем опровергнуть, что тот или этот — та или эта — были в интимной связи с Фредди Меркьюри, почившей от СПИДа звездой? Ты держал свечку? Как ты можешь что-либо утверждать? Да никак, мой дорогой! Мы, конечно, можем возмущаться, но если при жизни Фредди писали тонны макулатуры, оскорбительной и мерзкой, то, как ты считаешь, угомонится эта помойка под названием «британская пресса» сейчас, когда него уже нет? Не в нашей власти заткнуть всех, кто желает заработать на горяченьком, но помните, как говорил Фред: «Любая реклама хороша». Пусть пишут, пусть откровенничают — не читайте и не обращайте внимания. Помните, что мы же выиграем от этого больше всех.
— Легко сказать. — Роджер закусил губу с такой силой, что рисковал вот-вот прокусить ее насквозь.
— Сказать — да. Легко. Трудно будет терпеть все это. — Джим встал. — Вы, парни, слишком много врали прессе. Про то что Фредди здоров и у него все хорошо. Понятно, что ни один вменяемый человек не осудит вас, но все же не лучше ли наконец сказать правду? Ты верно говоришь, Джон, Фредди Меркьюри был лучшим из вас! Об этом, мать вашу, должны знать все — и поклонники, и журналистская шушера! Он был лучшим человеком, и ни обстоятельства его смерти, ни тот факт, что он спал с мужчинами, не меняют этого. Я подумал, что нужно действовать так, как обычно поступал Фредди. Не можешь противостоять — присоединись. Отрицать что-либо, врать, судиться… Собаки лают - караван идет. Вы знаете, какой был Фред, я, все кто с ним работал. Знают. И этого знания уже не мало… Можно сделать по-другому. Попытаться изменить отношение людей. СПИД не щадит никого. Нет разницы, гей ты или нет, у каждого есть шанс сдохнуть от этой гадости. Так?
— Ну… да. Пожалуй, да. — Брайан наконец «отошел». Как ни болезненно было напоминание о той мюнхенской истории, оно отрезвило его и вернуло к реальности. Джим был прав. Он легко и быстро уладил проблему с Лиззи раз и навсегда. Что касается самого Брайана, он уже получил сполна за свои грехи, и честно говоря, пора бы ему оставить прошлое в прошлом.
— Потому я и предлагаю устроит большой концерт не просто в память о Фредди, но еще и для того, чтобы привлечь внимание к проблеме СПИДа — к проблеме многих людей. Те, кого коснулась эта беда, нуждаются в помощи, но стыдятся своей болезни, словно они прокаженные. СПИД не делает их плохими или аморальными. Можно заразиться, например, через кровь… Даже дети не защищены на сто процентов. Почему бы не сделать концерт благотворительным? А собранные деньги…
— Направить на помощь больным? — Вот теперь Брай включился в разговор по-настоящему.
Джим кивнул.
— Да, именно.
— Наверное, это неплохая мысль… — задумчиво протянул Роджер.
— Так вот, я ехал сюда, чтобы предложить вам троим во всеуслышание опровергнуть то гнусное дерьмо, которое льется из газет. Сказать все, о чем мы говорили сегодня. Что Фредди не умер в одиночестве, никому не нужный, — мне попадалась и такая версия, — что рядом с ним до последнего находились любящие его люди. Рассказать о его мужестве и стойкости. Анонсировать концерт… Ну, а потом мы выпустим сингл. Думаю, после праздников можно заняться этим вплотную. Что скажете?
— Звучит разумно. Лично я согласен. — Придя наконец к какому-то решению, Брайан внутренне успокоился. Он подошел к столу, чтобы забрать грязные чашки. — Может, сделать еще чаю? Дикки, что скажешь?
Джон уже пару минут как застыл, опустив глаза в пол, погруженный в себя. Он отчаянно выискивал на дне души ответ на мучивший его вопрос: правильно ли, черт возьми, они поступают?
— Да, можно… — процедил он едва слышно.
Все-таки, поразмыслив, приходилось согласиться с доводами Джима. Кто знает, возможно, их многомудрый менеджер прав. Строго говоря, Фреду уже все равно. А эта проклятая болезнь и вправду стала вроде стигмы. Как будто человек сам виноват, страшно виноват, что заболел. Чудовищная ложь…
Джон тряхнул головой, прогоняя сомнения.
— Только вот как быть с Роджем? Выдержит ли он?
— Нет, я поеду! Скажу начистоту все, что думаю про этих уебков, — Роджер кивнул, указывая на треклятую газету. — Когда еще у меня будет такой роскошный шанс.
— Может, не стоит? Тебе бы отдохнуть хорошенько и разобраться со своей проблемой. — Брайан, собрав посуду, двинулся было к дверям, но притормозил.
— Да все нормально! Пара дней — и я буду как огурец. — Роджер улыбнулся через силу.
Джим посмотрел на него с сомнением.
— Огурец… Ну да ладно, приедет врач — тогда посмотрим, огурец ты или нет. А для остальных, я предварительно договорился на тридцатое, вас ждет «Доброе утро, Британия». Понимаю, что вставать придется ни свет ни заря. Попробую организовать все так, чтобы вы появились под конец эфира.
— Хорошо, — кивнул Джон.
— Еще через день буду ждать вас всех в офисе, надо будет решить еще несколько вопросов. Родж, надеюсь, ты тоже сможешь присутствовать, но если что, я все перенесу. А теперь давайте чай с бутербродами, и я поехал. У меня сегодня еще дел невпроворот — Джули* целый список составила. — Джим откинулся на спинку кресла с таким удовлетворенным видом, будто только что выиграл партию в шахматы на звание чемпиона мира. Все же пока остается надежда, что группа будет жить. А дальше… увидим.