и некоторые из мужчин. Поломавшись не менее десяти минут, Риверте картинно вздохнул
и потребовал стакан вина и свечу. Паж поднёс ему просимое. Установилась благоговейная
тишина, даже музыка смолкла – музыканты перевесились через балюстраду галереи, и в
этой тишине Уилл с изумлением смотрел, как человек, убивший его отца, набирает
полный рот вина, запрокидывает голову, быстрым движением подносит горящее пламя
свечи к самым губам – и изо рта у него, устремляясь вверх, вырывается длинная огненная
струя, подобная дыханию дракона или самого дьявола.
Подчиняясь мольбам дам, Риверте повторил номер на бис, и овации не стихали несколько
минут. Уилл вдруг ощутил, как невыносимая, смертельная усталость навалилась на него.
Не думая больше о том, кто и как на него посмотрит, он встал и пошёл к выходу. Его
никто не остановил. Уилл поднялся по лестнице, попытался отыскать свою комнату – и
вскоре понял, что заблудился. Большая часть замка уже погрузилась в сон, лишь кое-где
играли в кости камергеры, ожидающие своих господ, да болтали в ожидании дам
горничные. В конце концов Уилл забрёл в ту самую библиотеку, присутствие в которой
сегодня стало причиной его последующего унижения. Там было совсем темно. В отчаянии
он лёг на диван, стоявший у дальней стены, и попытался задремать. Но сон не шёл к нему.
Уилл долго лежал с болью в голове и тяжело бьющимся сердцем, потом сел, сбросил ноги
на пол и тоскливо посмотрел в окно. Небо, как ни странно, прояснилось: в окна замка
Даккар ясно смотрела полная луна. За дверью раздались шаги, голоса и женский смех;
Уилл внутренне сжался, но потом голоса отдалились и вскоре стихли. Уилл вздохнул и
снова лёг. Ему нужно было хоть немного поспать – всё равно, где.
Он снова опустил голову на мягкую обивку дивана – и на этот раз, кажется, сумел
провалиться в прерывистый, беспокойный сон.
Он спал так крепко, что не услышал ни скрипа двери, ни шагов. Лишь когда чья-то рука
тронула его плечо, он вскинулся и завертел головой, не понимая, где находится. Горел
неяркий свет, и, проморгавшись, в этом свету Уилл увидел прямо над собою лицо,
которое – он знал теперь – ему вовек не забыть.
– Проклятье, Уильям! Вы снова здесь, – сказал Риверте.
Уилл подскочил на месте, будто ошпаренный, и ненароком толкнул его так сильно, что
Риверте едва не выронил свечу. Уилл тут же подобрался и пробормотал извинения; он ещё
не до конца проснулся и теперь изо всех сил пытался собраться.
– Да не беспокойтесь вы так, – сказал хозяин замка Даккар, отступая от него на шаг и ставя
свечу на стол. – Почему вы спите здесь? Заблудились?
Уилл запротестовал. Риверте смотрел на него с лёгкой улыбкой – и то ли Уилл ещё плохо
соображал со сна, то ли она вправду несколько отличалась от тех улыбок, которые он
расточал и которыми резал окружающих в зале внизу.
Мысль о бальном зале мгновенно оживила в памяти Уилла давнишнее унижение. Он
рывком встал с дивана и, пожелав графу спокойной ночи, шагнул к выходу.
– Сядьте, – сказал Риверте.
Некстати – как ему показалось – Уилл вдруг вспомнил то холодное утро в Тэйнхайле и
смертельный танец двух воинов у подножия холма. Фернан Риверте, подумал он
внезапно, великий воин. И не менее великий полководец, как говорят. Уиллу было
недосуг подумать об этой его стороне – пока что он мог по достоинству оценить лишь
напыщенность, вздорность и мелочную жестокость этого человека. Но лишь теперь,
услышав это спокойное и властное «Сядьте», Уилл Норан понял, почему король Рикардо
Четвёртый поставил этого человека во главе своих армий. Или ему показалось, что понял –
ибо очнулся он, снова сидя на диване, причём совершенно не мог вспомнить, как и почему
сел.
Риверте тоже сел – в кресло за столом, отодвинув его и вытянув вперёд длинные ноги.
Негромко вздохнул и, подняв руки к лицу, слегка помассировал ладонями глазные яблоки.
Пламя единственной свечи играло на крупных, безупречно огранённых камнях его колец.
Уилл смотрел на него, словно кролик на удава. Риверте опустил руки, слегка
поморщившись, словно от вспышки головной боли, и перевёл взгляд на Уилла.
– Ну? – спросил он вполголоса. – Что вы обо мне думаете?
Уилл открыл рот – и закрыл его.
– Ч-что? – выдавил он; меньше всего на свете он ожидал такого вопроса и понятия не имел,
какого ответа от него ждут. – Простите, я не понимаю.
– Вы прекрасно понимаете. Как я вам? Достаточно отвратителен? Ваши ожидания
оправданы сполна? А ведь, смею вас уверить, вы ещё ничего не видели. – Риверте снова
вздохнул и покачал головой. – Надеюсь, Уильям, вы не слишком сердитесь за то, что я
немного подразнил вас там, у камина. Но у вас было такое лицо, что я просто не смог
удержаться.
– Немного… подразнили? – хрипло переспросил Уилл. Он всё ещё с трудом верил своим
ушам.
– О, так вы не на шутку оскорблены? Я бы охотно принял ваш вызов на дуэль, если бы не
то, что вы сами назвали обстоятельствами… А знаете, я ведь тут тоже немного… как бы
сказать… ну, слегка в ссылке, – закончил он почти доверительно.
Тысяча вопросов вертелась у Уилла в голове, и ни один из них нельзя было задавать.
Поэтому он задал самый глупый, но и наименее опасный:
– Как можно быть «слегка» в ссылке?
– Вполне можно, уверяю вас. Ну, ровно как вы тут у меня немножечко в заточении.
Забавно, но причина одна и та же. Вас прислал в Вальену ваш король, принеся вас в
жертву – но мой король разгневался на меня именно за то, что эта жертва стала
возможной.
– Ваш король… разгневан? После всего… – Уилл задохнулся. Риверте посмотрел на него. В
синих глазах отражалась насмешка, но это снова была не та насмешка, которая пронзала
Уилла до глубины души и заставляла трепетать от унижения и гнева.
– Ваш вальендо безупречен, сир Уильям, – заметил он. – Я вам прежде не говорил? Нет, в
самом деле. Вы даже мямлите и заикаетесь как истый уроженец Сианы. Кстати, скажите,
неужели у вас действительно четыре сундука книг?
Уилл медленно кивнул. Риверте фыркнул.
– Не стоило так утруждаться. У меня отличная библиотека.
– Я это уже заметил, – Уилл вовсе не хотел сказать ничего такого, но, видимо, в его голосе
помимо воли прозвучал сарказм. И Риверте снова поразил его, широко ухмыльнувшись в
ответ.
– Ваш скепсис не делает чести вашему вкусу, молодой человек. Кальченте – великий поэт,
ну а что до тематики, то не дело простых смертных указывать гению, что ему воспевать.
Не находите?
– Не знаю, – буркнул Уилл. – Я не знаток поэзии.
– А в чём же вы знаток? Что у вас там за книги?
Уилл вспомнил брата Эсмонта и поколебался, но всё же ответил:
– Священные писания… в основном.
Риверте молчал. Уилл вытерпел это молчание столько, сколько смог, потом украдкой
взглянул на своего мучителя. Тот сидел, откинув голову на спинку кресла и закрыв глаза.
Казалось, он спит. Уилл осторожно привстал – и Риверте тут же открыл глаза.
– Простите, – сказал он и широко зевнул. – Правду сказать, мои дражайшие гости здорово
умеют навести скуку. Вы правильно сделали, что сбежали, а я поступил эгоистично,
вытащив вас туда, где вам вовсе не место. Просто мне подумалось, что хоть это меня
немного развлечёт.
Уилл мог бы сказать, что сир Риверте вовсе не выглядел скучающим, заглядываясь на
декольте сиры Элеонор, и что не просто жестоко, но низко развлекать себя подобным
образом за счёт других людей, и много что ещё. Но он лишь снова подумал о брате
Эсмонте и промолчал.
– К слову, – сказал Риверте, – о вашем как бы заточении. Не было времени толком
переговорить с вами об этом. Как вы уже могли догадаться, я предпочитаю видеть в вас