— Все просто. Хочу, чтобы вы сняли эмбарго с алхимической лавки Фольди.
— А, этот заказ. Да с удовольствием. Вредить ведьме — вредить самому себе. Однако вы должны понимать, что таким образом я наживу проблем с Шенном. Больших проблем.
— Это я понимаю. Вы ведь не в восторге от Шенна, я вас правильно понял?
— Мягко сказано, — Амир откинулся на спинку кресла. — Ублюдок пришел в город, за неделю навел шороху, убил одного графа и запугал остальных, в том числе и меня. Признаться, нервишки сдают, когда на твоих глазах свежуют лучшую боевую тройку.
— А как на это отреагировали твои люди?
— Ну, до лучшей тройки люди тоже были, поэтому те, кто на меня работает, наложили в штаны почище меня, — невесело хохотнул Амир. — На самом-то деле ничего веселого нет. Новости, что ты принес, удовлетворили меня, но в то же самое время они сулят большие проблемы.
— Проблему с Даудом я решу, — твердо отозвался Эдвин.
— Хах? И как же?
— Ну я же справился с неуязвимым чудесником.
— Тоже верно, но этого маловато.
— Хм, — Эд задумался. — Ты слышал о банде Беррика в Нользе?
— А кто не слышал о Беррике?
— Моя работа.
— Так может любой сказать.
Эд, немного подумав, вытащил через воротник свой свисток. Амир резко втянул воздух сквозь зубы, а шкаф едва заметно дернулся.
— Понял, — отозвался граф, чуть погодя. — Верю. То есть, недовольство Шенна я могу перенаправлять на тебя?
— Ага. Думаю, с парочкой червивых я справлюсь.
— У него больше, чем парочка червивых.
— Трое червей, один зажигалка и один глубинщик.
— Тц. Удивительная осведомленность. Ну да ладно. Твоя просьба — снять блокаду с лавки?
— Да. И дать мне инструмент сонитиста. Военного образца, струнный, гитарная модель.
— И где я тебе его найду?
— Неужели инструмент — такая великая цена за смерть Дауда?
— Я постараюсь что-нибудь сделать. Когда ты планируешь с ним разобраться?
— Когда он вернётся в город.
— Что ж, порешили, — Амир протянул ладонь Эду. Волшебник ее пожал. — Я не могу гарантировать, что мы найдем именно тот инструмент, что тебе нужен.
— Мне определенно нужен военный струнный. Идеально — гитарный. Скрипичный не подойдёт никак.
— Понял. Надеюсь, ты понимаешь закон молчания?
— Понимаю. Меня не волнует тень города.
— Ну и славно. Кузнец, проводи его обратно, — кивнул Амир шкафу.
***
— В этот раз повезло, — выдохнул Эдвин, когда мы отошли от завода на достаточное расстояние.
— В смысле?
— Ну, вообще, я был готов их перебить. Но Амир, — волшебник покачал головой. — Он ничуть не слабее меня. Я почувствовал от него гармоники Вьюги. Он сильный, умеет использовать свою силу на полную катушку. Наверное, даже нащупал свой предел Амадея. Могли бы быть проблемы.
— Что?
— Что "что"?
— Что за предел Амадея?
— Это особенность каждого волшебника. Рано или поздно, скорее поздно, каждый практик понимает, что больше не может проводить ещё больший импульс. Он упирается в свой предел, который описал вертексиалист Амадей. Его преодолеть невозможно, это абсолютный предел потенциала развития волшебника или ведьмы. Однако, чтобы его нащупать, нужно выложиться на полную, почувствовать дыхание смерти на своем загривке. У каждого волшебника он свой, у кого-то выше, у кого-то ниже.
— Ого, даже не знал об этом. А ты, Эд?..
— Достиг ли я? Да, я знаю свой предел Амадея. И он достаточно высок для сонитиста. Повезло.
Это немного разочаровывающая информация. Я полагал, что развитие волшебника не ограничено ничем, кроме его старания, но теперь я знаю, что существует некий предел.
А что, если мой предел совсем близко? Я ведь кот, в конце концов. Коты отличаются от людей. И как теперь это узнать?
— А что за Беррик из Нальза? Или как его там, — спросил я, чтобы отвлечься от невеселых дум.
— Нольза. Беррик, волшебник-фастигиалист, заправлял в одном княжестве, Кодонне, торговлей людей. Его команда оставляла все, так сказать, самое сладкое себе. Когда набрёл на их логово, то… Ну, сложно представить смесь портового борделя и пыточной, но там было именно это. В общем, и Беррика, и его команду, все пятнадцать человек, я немного неравномерным слоем нанес на стены и потолок, сохранив только кожу с лиц. Ненавижу работорговцев.
— Серьёзно? Настолько жестоко?
— Я не люблю работать грязно, но в тот раз постарался на славу. Инструктор был бы мной доволен.
Воцарилось молчание, перебиваемое лишь нашими шагами и свистом ветра в трубах фабрик.
— Любой волшебник, — внезапно начал Эд. — Разочаровывается, когда узнает о существовании предела. Однако, пойми — импульс не решает всех проблем. Продолжительность импульса, степень контроля Мощи, владение знаниями, основами и правилами — вот что определяет волшебника. Старайся.
Очевидно, он заметил мою кислую рожу. Ну, да, вообще-то, я действительно был разочарован. Работать и в итоге упереться в стенку — это не то, чего я хотел.
Хотя, так-то он прав. Мало провести мощный импульс, его ещё надо умело использовать.
— Спасибо, Эд.
— Обращайся, Джас.
— О-о-о, мать моя… Обязательно обращусь. Да вот прямо сейчас. Что это за хрень?!
Я пялился на группу самых странных людей, которых я когда-либо видел.
Их было пятеро. На них были неполные латы — нагрудники, наплечники, шлемы, наручи и наголенники, всё цвета бронзы. И что-то мне подсказывает, что это и есть дорогущая бронза. На нагрудниках были изображены скрещенные молоток и два гвоздя. Под броней рыцари носили белоснежные одежды. На поясе каждого из них был молот на недлинной рукоятке. Удивительно, но молоты отнюдь не были массивными. Укол головной боли подсказал мне, что это оружие в моём мире называлось "чекан". На бедрах и наручах этих рыцарей были в специальных чехлах, похожих на патронташи, закреплены большущие, сверкающие медные гвозди.
Но самое странное было не в их одеждах, смотревшихся чужеродно на фоне усталых работяг фабрик Кузнечки, а в них самих. Уменьшенные копии гвоздей были вбиты в их тело — я лично видел своими глазами, что самый молодой из рыцарей снял кожаную перчатку и почесал кожу около шляпки гвоздя, торчавшей из его ладони. Присмотревшись, я заметил, что крошечные гвоздики были в каждой фаланге его пальца.
Самым шокирующим зрелищем был седой рыцарь без шлема. Он стоял ко мне спиной, а когда повернулся, то я чуть не заорал. Тонкий-тонкий гвоздь шляпкой торчал из его левого глаза.
— Эдвин, моя кошачья мать, кто эти фрики?
— Фрики? — недоуменно повторил Эд.
— Вот эти безумцы с гвоздями в теле!
— А, это не фрики, кто бы это не был, а боевой разъезд медянщиков. Ну, Братства Медного гвоздя.
Я молчал, не в силах что-то сказать. Я о них немного слышал. Это какие-то важные государственные парни, которые контролируют девяносто процентов оборота меди в государстве и занимаются всякими околопризрачными делами. Теперь, правда, понятно, куда они тратят медь. Вот только внешне медянщики выглядят как самые что ни на есть плохие парни. Все могу понять, но зачем загонять в себя гвозди? Неужели не хватает перчаток призраков? А гвоздь в глазу ему зачем?
— С помощью такой модификации он может видеть бесплотных призраков, — ответил Эд.
— Я говорил вслух?
— А-ага.
— Не видел их раньше в Асмине. — заметил я.
— Их было человека три, в составе городской полиции. Но недавно, как раз в Ламагге, поймали очень высокопоставленного члена Тысячи Глаз. Его привезли в крупнейший город области, то есть сюда. Естественно, его осудили на лишение посмертия и казнь души.
— Это как?
Мы двинулись дальше, прочь из Кузнечки, все дальше и дальше от Амира и разъезда медянщиков.
— Если убить человека руками, сталью, стеклом или чем-то ещё, то из него получится призрак. Если убить человека медью или правильно изготовленной бронзой, то из него не получается призрака. Однако, у него есть шанс переродиться в нашем мире, сохранив крошечную часть личности.