Собралась реветь от обиды, но вместо этого отправилась в отделение милиции, уже догадываясь о бесперспективности своей затеи. Так и оказалось. Зато время до отправления автобуса пролетело незаметно. Напутствуемая словами дежурного «Надо быть посерьезней», я побрела к автобусу. Устроилась возле окна и закрыла глаза. Было бы здорово уснуть, чтобы дорога не казалась долгой. Три часа до Голованово, потом еще час — и я увижу Сашу…
Автобус остановился возле одноэтажного здания с надписью «Автовокзал». Народ, доставая с полок сумки, тянулся к выходу. Судя по всему, большинство пассажиров выходило здесь.
— Стоянка десять минут! — громко сказал водитель. — Просьба не опаздывать, все хотят поскорее попасть за праздничный стол.
Я сунула дорожную сумку под сиденье и пошла к выходу. Здание вокзала выглядело непривычно пустынным, но возле единственной кабинки туалета образовалась очередь. Я, конечно, оказалась последней.
— Там еще туалет есть, — сказала уборщица, проходя мимо. — В самом конце коридора.
Я заспешила в указанном направлении. В коридоре — с десяток дверей, и все без табличек. Толкнув последнюю, я вошла и с недоумением огляделась. Назначение комнаты осталось загадкой, но это точно был не туалет. Подслеповатая лампочка под потолком освещала груду коробок в углу, колченогий стол и два стула с порванными сиденьями. Тут дверь за моей спиной захлопнулась, а когда я попыталась ее открыть, оказалось, что это совсем не просто. Вертела ручку и так, и эдак, но дверь не открывалась.
Битва с дверью продолжалась минут пять, после чего, поняв всю тщетность своих усилий, я начала колотить по ней ладонью, сначала вполне интеллигентно, а потом изо всех сил. Вскоре на смену недоумению и злости пришло отчаяние. Меня что, никто не слышит? Господи, что же это такое! Как это может ни с того ни с сего заклинить дверь?!
— Выпустите меня отсюда! — заорала я. И вновь принялась колотить в дверь, на этот раз ногой.
— Что случилось? — наконец, услышала я женский голос.
— Я не могу выйти! Откройте, пожалуйста!
— А как вы туда попали?
— Я думала, здесь туалет.
— Туалет напротив.
— Выпустите меня, у меня автобус!!!
С той стороны дверь отчаянно дергали, но толку от этого не было.
— Потерпите, сейчас кого-нибудь найду…
Шаги за дверью, тишина и вновь шаги.
— Не знаю, что и делать, — сообщила женщина. — Как вас угораздило…
— Есть у вас слесарь? Кто-нибудь из мужчин?
— Все разошлись уже. Праздник.
— Позовите водителя автобуса.
— Так автобус давно уехал.
— Как уехал? — я с трудом удержалась на ногах, а дверь, точно по волшебству, вдруг открылась.
— Давно замок надо менять, — проворчала уборщица. — Крутишь, крутишь…
Я бросилась к выходу. Ни автобуса, ни людей… Вообще ни души. Вернувшись в здание, я нашла уборщицу, она домывала пол в туалете.
— Простите, позвонить от вас можно?
— Вы же видите, нет никого. Все кабинеты заперты.
— А дежурный? Должен быть дежурный…
— Так ведь праздник, — пожала плечами женщина.
— Вы не могли бы дать мне свой мобильный? Дело в том, что…
— Почто мне мобильный? — удивилась она. — До утра автобусов уже не будет, все разошлись, и ты бы, милая, тоже шла…
«Саша мне ни за что не поверит, — бредя по улице, думала я. — Да и кто бы поверил? Совершенная нелепость… Сначала этот Бурцев, потом кошелек, воришка на вокзале, а теперь еще и замок, который таинственным образом не пожелал открыться… Без денег, без мобильного, одна в чужом городе… Как я теперь до дома доберусь?…» Но даже не перспектива остаться на улице пугала меня. Я думала о Саше. Он будет ждать меня, начнет звонить, беспокоиться… Мобильный молчит, меня нет… Отличный праздник! Говорят, как его встретишь, так проведешь весь год. Он в одном городе, я в другом… Как назло, на улице — ни души… Ничего удивительного, все уже за праздничным столом. Ладно, в конце концов, народ появится, кто-нибудь даст мобильный, позвоню Саше…
Так я бродила возле вокзала, перебирая возможные варианты своего спасения, и все казались мне глупыми… Саша за семьдесят километров отсюда, а Новый год — вот он, совсем рядом… Прямо напротив вокзала был парк, туда я и отправилась. Шла по недавно расчищенной дорожке в странной апатии. Снег повалил хлопьями, белый, пушистый, старые фонари тихо покачивались. На дорожке — причудливый узор из теней и света.