— Как красиво! — прошептала я. На душе вдруг стало спокойно и тихо, я стояла под фонарем и улыбалась.
И тут заметила одинокого прохожего. Он приближался, и сердце екнуло в груди, потому что эту походку я узнала бы из тысячи…
— Саша! — закричала я и, размахивая руками, побежала к нему. А он ко мне. И через мгновенье мы уже кувыркались в сугробе, радостно хохоча. — Ты меня нашел!.. Ты меня нашел… — шептала я.
Саша поднялся и помог встать мне, снял перчатку и принялся стряхивать снег с моего пальто.
— Как ты здесь оказался? — спросила я.
— Приехал на машине, естественно. Звонил тебе несколько раз, беспокоился, конечно. А потом вдруг понял, что должен ехать сюда. По дороге автобус встретил, тебя в нем не оказалось, зато сумку твою нашли. Водитель только руками разводил… Вокзал закрыт, зато парк напротив, вот я и решил, что ты непременно будешь здесь.
— Почему непременно?
— Потому что два года назад, балда, в этот день я сделал тебе предложение! — засмеялся Саша. — И было это в парке, шел снег, и я ждал тебя под фонарем в конце аллеи…
— Конечно! А я-то думаю — что это меня вдруг в парк потянуло? Сашка, я тебя люблю! И с работы я, считай, уже уволилась. Сейчас все тебе расскажу. Слушай, а мы до Нового года успеем домой добраться?
— У меня в машине — бутылка шампанского. И гостиница здесь наверняка найдется. Какая разница, где встречать Новый год? Лишь бы вдвоем.
— Да, — счастливо улыбнулась я. — Лишь бы вдвоем.
Наталья Александрова
Олень из Лапландии
— Зайдем к Люсе, кофейку дернем! — предложил Жека. — Замерз совсем с этой погодой, ну ее на фиг! Не поймешь, не то зима, не то осень, не то вообще безобразие полное!
Погода и вправду не радовала. На дворе конец декабря, а снегу не было и в помине. То есть падала с неба какая-то мокрая дрянь и тут же торопливо таяла на асфальте.
— Слушай, мы с утра в отделении не были! — Валентин многозначительно постучал по стеклышку часов. — Если, не дай бог, на начальство нарвешься…
Кафе называлось просто и незамысловато, «Незабудка», и располагалось очень удобно, как раз рядом с их родным отделением милиции, так что все сотрудники частенько забегали туда выпить кофейку, который, надо сказать, отлично варила барменша Люся.
В помещении было тепло, чисто и пусто. Пахло кофе и булочками с корицей. За стойкой никого не было.
— Эй! — оживленно заорал Жека. — Люся, ты где?
— Ну что разорались? — Эффектная блондинка Люся вышла из подсобки. — На минуту отойти нельзя…
Она прикрыла за собой дверь, но приятели успели заметить, что там кто-то есть.
— Что это у тебя так пусто? — осведомился Валентин, отметив, что Люся сегодня явно не в духе, и немало этому удивился, поскольку нрав она имела приветливый, щеки от природы румяные и улыбку приятную.
— Да ваша контора мне всех клиентов распугала, — огрызнулась Люся, — теперь нормальные люди сюда и не ходят: кому охота с ментами сталкиваться?
— Ну, нам свободнее… — радостно сказал Жека. — Давай, Люлек, мне кофе самый большой со сливками и еще булочку… нет, лучше две…
— Бери уж сразу четыре, — ехидно ответила Люся, — чтобы два раза к стойке не ходить… И не смей меня Люльком называть! Кому Люся, а кому — Людмила Павловна!
— Ух ты! — удивился Жека. — Скажите пожалуйста, как все запущено! А я тогда капитан Топтунов, а вот он — капитан Мехреньгин!
— Вам, товарищ капитан, — обратилась Люся к Мехреньгину, — тоже четыре булочки?
— Недавно же обедали… — вздохнул Валентин, представив, сколько времени Жека будет поедать булочки. — Мне двойной черный кофе с лимоном.
— А что это ты, Люся, сегодня такая сердитая? — вкрадчивым голосом осведомился Жека. — И кто это у тебя там находится?
Звуки из подсобки были хорошо слышны, там кто-то двинул стул, высморкался и тяжело вздохнул. Затем скрипнула дверь, и гнусавый голос спросил тихо:
— Люсь, у тебя косметичка где? Глаза хоть накрасить…
Жека перегнулся через стойку и сильно потянул на себя дверь, так что девчонка вылетела из подсобки, едва не врезавшись в Люсю. Она была растрепана и заревана, оттого и голос гнусавый.
При виде нового лица дамского пола Жека сделал стойку не хуже спаниеля на болоте. Надо отдать должное напарнику Валентина Мехреньгина: Жека Топтунов обожал всех женщин от восемнадцати до тридцати восьми, независимо от внешнего вида и природных данных, ну разве уж совсем крокодилица попадется. Эта была ничего себе, если причесать и умыть, просто у человека случился сейчас трудный период.