Глава вторая
Вики
Две недели спустя.
Я не отвечаю на звонок. Я никого не жду. Кто может прийти и начать трезвонить? Только пьяница или какой-нибудь наркоман, вот кто.
Моя сестра, Карли, занята выполнением обязанности шестнадцатилетней девочки – опозданием из-за укладки волос, которая, похоже, сложнее, чем миссия Space-X.
Звонок звучит снова и снова. Смакерс лает.
Я беру его на руки.
– Тс-с! – теоретически мы не должны иметь собак в доме.
Карли отвечает.
– Это тебя, – говорит она.
Я подхожу и нажимаю на кнопку домофона:
– Вики.
– Заказное письмо для Смакерса на имя Вики Нельсон.
– Письмо для Смакерса?
– Да. На имя Вики Нельсон.
В моем сознании формируется Диаграмма Венна.
Круг, в котором находятся люди, способные так пошутить, не касается того круга, в котором есть друзья, способные проснуться так рано.
– Спасибо, но нет, – говорю я.
Бз-з-з.
– На конверте написано, – звучит голос, – Смакерсу, находящемуся на попечении Вики Нельсон. От адвокатского бюро «Малькольм, Малькольм и Миллер».
Тогда мне приходит в голову обещание Бернадетты о помощи с платой за содержание Смакерса.
Она упоминала об этом, когда просила меня позаботиться о нем, еще тогда, когда диагноз только поставили. «Позаботься о моем малыше. Я проконтролирую, чтобы тебе все компенсировали», – сказала она.
Никогда бы не подумала, что она, правда, выполнит свое обещание. Бернадетт давала слишком много обещаний и клятв в своей жизни. И ей намного больше нравилось давать их, чем выполнять.
Я не надеялась заработать какие-то надбавки за уход за Смакерсом. Ведь маленькая собачка росла со мной и Карли все эти годы. Я не могла позволить ему появиться в доме, где не любили бы его пушистую мордочку.
И что теперь?
– Спускаюсь, – говорю я.
Я поворачиваюсь и смотрю на Карли. Она все еще не готова.
– Я беру Смака и впускаюсь вниз, мы со всем разберемся и будем ждать тебя. Пять минут.
Я смотрю в угол, откуда наш попугай Бади [п.п. buddy – дружок] смотрит на меня.
– И накорми Бади!
Все шесть этажей вниз я несу Смакерса на руках. Он ужасно бегает по лестнице.
После того дня в больнице с Генри Локком, я больше никогда не встречалась с Бернадеттой. Она умерла, и вскоре ассистент Генри позвонил мне с уведомлением, что Смакерса отправили ко мне, действительно, на лимузине. Мы так ржали с Карли, когда увидели его пушистую морду в заднем окне холеной, черной, безумно дорогой машины.
Инстаграм!
Я не ходила на похороны Бернадетты. Меня никто не приглашал. Не то, чтобы я ждала этого, после встречи с тем редкостным ослом Генри Локком.
Карли рассказала мне, как выследить Генри и заставить его выполнить обещание Бернадетты, то есть оплачивать содержание Смакерса. Я же сказала Карли, что, скорее, наймусь на работу ассистента в массажном салоне «Глоридейз», чем пойду побираться к Генри.
«Глоридейз» – это место в дерьмовом районе Бронкса, в котором мы раньше жили, прежде чем сняли нашу милую квартирку с попугаем на долгосрочный период. И это именно то, о чем вы подумали.
Я никогда ничего не попрошу у Генри.
Генри как раз из тех богатеньких мудаков, которых я избегаю, строя свою жизнь.
Я встречаю курьера, ждущего за дверью. Он вручает мне большой конверт и получает мою подпись.
Я благодарю его, надевая на Смакерса зеленый поводок, который подходит к его сегодняшней зеленой бабочке.
Я открываю конверт, пока он какает рядом с его любимым фонарным столбом и расписанной граффити стеной. Мое сердце тонет, когда я вижу, что внутри лишь несколько букв. И никакого чека.
Ох, ладно. Я прогуливаюсь со Смакерсом до мусорного бака, чтобы выбросить мешочек с какашками на помойку. Он нюхает небольшое ограждение вокруг маленького кустика, исследует липкую темную лужу с плавающими желтыми кусочками внутри, надеюсь, это раскрошенный рожок мороженого и смятый кофейный стаканчик.
Всё сделав, мы сидим на верхней ступеньке крыльца, вне потока спешащих куда-то людей. Я приступаю к чтению.
Мне понадобилась добрая минута, чтобы понять: это не просто письмо. Это повестка к оглашению последней воли, завещания Бернадетт Локк.
– Потому что это было бы слишком просто, – говорю я Смакерсу, который все еще напряженно смотрит на мороженое.
Молодая женщина с безумными пурпурными волосами и прядью желтого цвета проходит мимо, и Смакерс забывает о своем стремлении к еде в пользу ласк чужого человека.
Карли подходит и улыбается женщине.
– Мне нравятся твои волосы! Я хочу такие же.
Женщина улыбается и уходит, а Карли незаметно делает фотографию.
– Ты видела это? – спрашивает Карли. – Именно такие волосы я и хочу.
– Угу, – киваю я.
– Есть одно милое местечко на восемьдесят четвертой, в котором делают так. В эти выходные Бесс красится в пурпурный, и я тоже подумываю о переменах, – она крутит красным завитком. – Фиолетово-желтый цвет…
– Ты знаешь правила, – говорю я.
– Но я хочу пойти с Бесс. Она не захочет ждать.
Я приподнимаю брови:
– Двадцати однодневный период остывания. Все крупные финансовые и внешние изменения.
– Разноцветные головы не слишком крупное решение.
– Так ты собираешься сделать это? По-твоему волосы двух скитлс-цветов – не крупное решение?
Она дуется.
Я хватаю ее рюкзак.
– Хватит. Это наш уговор.
– Это несправедливо. Ты никогда не даешь мне денег на изменения. У тебя все время одно и то же.
– Это наш уговор. Конец истории.
Мы идем по переполненному тротуару, умело обходя людей, занятых своими телефонами, и блуждающих вокруг туристов с точностью истребителей.
– Я предложу Бесс подождать двадцать один день, чтобы сделать это вместе с ней, – говорит она, когда мы возвращаемся.
Я кидаю на нее взгляд.
– Что?
– Это обязательство. Попросишь Бесс подождать, чтобы сделать это вместе? Мы это уже проходили.
Она шмыгает и вздыхает. Это работает только с нами, она знает.
Мы, две сестры, держим свое слово. Это аксиома.
Кроме того, наш уговор удержал ее от нескольких ошибок в виде татуировок.
– Что принес курьер? Чек на содержание Смакерса?
– Кто знает? – говорю я. – Возможно, она упомянула о пособии на корм для собаки в своем завещании. Мне придется взять обеденный перерыв на работе и пройти полгорода, чтобы узнать это. Богатые люди понятия не имеют о настоящей жизни.
Карли замечает еще одну женщину с модными волосами, смотря на меня широко отрытыми глазами.
– Птица, – говорю я, это наша с сестрой версия фразы «хрен тебе»: от показывания среднего пальца к «птице».
На самом деле, единственное, о чем я желаю беспокоиться из-за нее, это только такие вещи, как волосы, поп-музыка или освещение для селфи. Я борюсь за то, чтобы она поняла это. Она решила стать актрисой. Но ей нужно доучиться в старших классах, прежде чем заняться какой-то внешкольной практикой.
Знаю, что держу ее слишком близко. Она не может болтаться по городу ночью, как другие девушки ее возраста. Супер-вездесущая сестричка. Но это лучше, чем наша сумасшедше-оберегающая мама в Дирвилле.
– Вот что я скажу, – говорю я. – Если все сложится с «Сакс», мы пойдем и сделаем тебе двухсотдолларовое омбре.