— У Его Императорского Величества спрашивайте, — хмыкнул Эссен. — Посаженным кого позовете? Не меня ли?
Я подумала всего секунду и отрицательно мотнула головой:
— Нет, Петр Кириллович. При всем уважении, но к венцу пусть ведет меня Александр Федорович. Он хотя и француз, но столько мы с ним за последнее время пережили, что и его не уважить грех, и самой мне того желается.
— Справедливо, — ничуть не обиделся губернатор. — На том и решим. Передайте иерею, чтобы готовился. Пусть в лучшем виде все сделает. Не каждый день свадьбу с благословления Самого играем.
[1] 3 мая 1808 года Копорский полк в битве на острове Готланд капитулировал и потерял знамя.
Глава 29
Древняя Бухара встречала русскую армию едва ли не празднично. Войска шли бесконечным потоком, местные узбеки высыпали на улицы. И пусть кто-то зло сплевывал в песок, но большинство радостно приветствовали солдат, будто ожидая от них некоего чуда, которое облегчит их тяжелую жизнь. Я с интересом осматривала город и удивлялась соседству беспробудной нищеты с красотами, которых никогда ранее и не видела. Хива по сравнению с Бухарой казалась теперь уездным городком.
Рядом на черном жеребце ехал мой теперь уже супруг. Серж Фатов до сих пор пребывал в опьянении от счастья, никак не мог забыть тот момент, когда отец Михаил объявил нас связанными Господом в любви своей. Но и здесь я умудрилась нарушить традиции, отказавшись не только брать фамилию мужа, но и присоединять ее к своей. Осталась Александрой Болкошиной. Гусар на это лишь махнул рукой, заявив, что сын будет Фатовым, а дочь сохранит семейное имя матери. Иерей нахмурился, но возражать не стал. Часть войска, которая прошла со мной путь от Оренбурга до Хивы, ликовала и бросала в воздух кивера, остальные смотрели на этот праздник с недоумением: подумаешь — барышня замуж выходит! Но ветераны экспедиции на такие взгляды внимания не обращали, а авторитет Сержа почему-то вознесся среди них до немыслимых высот.
Ну да, окольцевал Белую Ведьму, значит, не простой офицер.
Увы, но насладиться семейной жизнью времени нам не дали. Брачная ночь случилась всего одна, и в ней мы не сомкнули глаз. Серж брал меня раз за разом, я же, едва живая от наслаждения, только он изливался, смыкала уста на члене, заставляя его наполняться силой и вновь входить в мое лоно. Удивительно, но привычные наши утехи обрели новую яркость после свадьбы, словно в самом деле благословил нас Мани. И на следующий день я чуть не сверзилась с Жана, убаюканная мерной поступью верблюда.
Сержу однополчане завидовали.
Отец Михаил лишь усмехался в бороду и косился на мрачного кавалерист-девицу. Да, Павлов был главным проигравшим от моей свадьбы. Яэль, привыкшая к капитану, крутилась рядом с ним, отвлекая от мрачных мыслей. Жидовка собрала свой нехитрый скарб, за которым к ее дяде пришлось идти с солдатами, и, как само собой разумеющееся, присоединилась к экспедиции.
До Бухары армия дошла без единой задержки, в городах оставались небольшие гарнизоны, и, что было необычно, во всем виделась упорядоченность, совсем не характерная для русского духа. Будто у генерала Эссена был план, и каждый его офицер знал свои действия наперед.
Эмир Хайдар оказал экспедиции честь: встречал ее у ворот Арка — странного вида крепости в черте самой Бухары. Ее стены не обрывались привычно вертикально, а будто бы являли собой холм с крутыми склонами. Но высота их впечатляла, брать такую фортификацию штурмом мало бы кому хотелось. Правитель восседал на деревянном кресле, украшенном затейливой резьбой, но, как только генералы Эссен и Ланжерон спешились, встал и радушно приветствовал их по-узбекски.
Сам эмир выглядел… уставшим. Еще не старый человек словно тащил на себе небесную твердь, а сейчас получил надежду скинуть с себя часть груза. Родословная Хайдара своими корнями, как рассказал мне полковник Некрасов, уходила по одной линии к самому Чингисхану, по другой — к пророку Магомету. Это должно было бы вознести его авторитет к облакам, но на деле положение Бухарского ханства сейчас было плачевным. С запада на него напирал Хорезм, и эту угрозу, получается, устранила Россия. Но на севере — агрессивный Коканд, ташкентские ханы постоянно тревожат границы. Вот только главная беда для государства притаилась внутри него. Местная аристократия своего эмира не ставит ни в грош, правитель отвечает жестокостью, пытается сбивать спесь с баев, меняя их на иноземцев, выжимая налоги. Но Бухара агонизирует. Полковник давал этому государству в лучшем случае пятьдесят лет жизни, после чего оно само исчезнет, развалившись на куски, сжигаемые в усобной войне. Уже сейчас часть наместников из таджиков, что родственны больше персам, а не туркам, которыми являются узбеки, но даже такие кардинальные шаги не слишком помогают Хайдару. Восток страны как раз сейчас охвачен бунтом китай-кипчаков. Нет, это не китайцы, как сначала подумала я, это родственные монголам племена, доведенные от отчаяния поборами и рекрутчиной. А всей армии у эмира — двадцать пять тысяч кавалерии и несколько старых персидских пушек, к которым и лафетов не было. Пикантности тут добавляло то, что артиллерией ханства руководил оренбургский капрал, некий Андрей Родиков[1], когда-то попавший в плен, да так и прижившийся в Бухаре.