— Несомненно, Александра Платоновна. За последние дни мне трижды подсылали письма весьма лестного содержания, в которых расписывали мой ум, милосердие и способности к управлению державой. Признаюсь, что строки эти тешили мое самолюбие. Однако раз и навсегда я предпочел бы отмести все подобные предложения, а взяв Вас в жены, я решаю эту проблему навечно. Второе — Вы симпатичны мне как женщина, Ваш талант вызывает мое восхищение, и нашим детям достанется сильная кровь, которой Мани может даровать уникальные силы.
— Это не подтверждается, — поморщилась я.
— Несомненно, — согласился Михаил Павлович, — но смею верить, что таланты сильных родителей проявляются в их потомках при должном воспитании.
Среди всех отпрысков прошлого Императора самый заметный Свет оказался именно у младшего: озарением он способен вогнать в паралич любого, кто находится в пределах видимости. Сама не видела, но слышала, что несчастный будет или просто обездвижен, или умрет, не способный сделать вдох. Константин — слабый кинетик, а вот что даровал Мани Николаю Павловичу по сей день остается тайной.
— Не расскажете, чем вызван Ваш столь экстравагантный вид сейчас? — вдруг поинтересовался «жених».
— Бардаком и некомпетентностью, — зло повторила я слова Аслана и пояснила, видя удивление на лице собеседника: — Дело о захвате английского шпиона на пироскафе «Саванна» обернулось тем, что он чуть было не сбежал и был убит, судно сгорело, а мне пришлось спасаться прыжком в воду. А все от того, что большие генералы старались обскакать друг друга!
Михаил хмыкнул, как бы соглашаясь, что в таких условиях порядка быть не может. Строгий приверженец субординации, он и от подчиненных требовал соблюдения заранее разработанных планов и действий строго в пределах полномочий. Не всегда это шло на пользу делу.
— Ваше Высочество, — теперь нужно подобрать слова, — еще раз повторю, что предложение Ваше весьма лестно, но…
— Но? — поднял рыжеватую бровь брат будущего Императора.
— Но оно слишком неожиданно, и есть много причин, по которым я не чувствую себя достойной его.
— Воля отца…
— Воля Павла Петровича для нас священна, — позволила я себе дерзость перебить Великого Князя, — но Вы всю жизнь будете связаны с женщиной, гораздо ниже Вас по положению, и при Дворе это станет поводом для бесконечных сплетен. Вы желаете мне такой судьбы?
— Кто посмеет противиться воле Императора?
— Противиться — никто, но мерзких разговоров это не отменит.
Михаил вскочил и стал мерять гостиную своими шагами. Он понял, что возражений против брака с ним у меня еще много, и слушать их будет неприятно. Все же получать отказы царский сын не привык, однако и настаивать сейчас будет не лучшей затеей. В самом деле: он может и заставить меня пойти под венец, вот только связать свою судьбу с оскорбленной Плачущей Девой — риск.
— Едем к Николаю Павловичу! — вдруг решил Михаил.
— Прямо сейчас? — растерялась я. — Я не совсем готова…
— Четверти часа Вам хватит для приведения себя в порядок?
Поняв, что отвертеться не получится, я поклонилась. Кликнула Таньку и отправилась переодеваться.
На улице Михаил Павлович пытался настоять на том, что ехать мы будем в его карете, но Тимофей с выражением глубочайшего почтения и преданности настоял: мол, графиня Болкошина воспользуется своим экипажем. Его слова возможном покушении на Александру Платоновну Великого Князя лишь возмутили, и он горделиво сообщил, что сможет защитить девушку и сам. Возможный спор прекратил начальник его охраны, сославшийся на приказ оберегать высочайшую персону от любых опасностей, а если на даму объявлена охота, под удар может попасть и высочайшая особа, что недопустимо. Михаил, сам требующий беспрекословного подчинения уложениям, был вынужден согласиться.
— Не хотите замуж, Александра Платоновна? — улыбнулся Тимка уже в нашем экипаже.
— Подслушивал?
— Конечно. Служба такая!
— Служба у него… Любопытное тебе было!
— Любопытно, — согласился «нукер».
— Сам-то что мыслишь?
Тимофей подумал немного и ответил:
— Женитьба — дело хлопотное. Праздник закончится, а жизнь продолжится. Вы будете всегда в подчиненном положении, а натуре Вашей это претить будет. Но и отказать сложно.
— Сложно, — согласилась я.
Дальше ехали молча, и в голове моей почему-то не было никаких мыслей. Словно превратилась в фаталистку, которой все равно, как сложится ее судьба. Будь как будет? Хотелось возмутиться такой слабости, но сил на это уже не осталось.