— В первый?
— Уже трижды бабахало! Говорит, что нужно лучше очищать исходное, но бес его разберет. И в снаряженном состоянии не все слава Господу пока, но профессор клянется, что найдет нужное сочетание. Так что пока это только похвастаться успехами. Новые патроны снаряжаем порохом, делать можем по три сотни за день уже. А вот с этим порошком, которому еще и названия не придумали, можно будет еще уменьшить калибр и вес припасов.
— Сделайте латунных как можно больше, заберу все. Бумажные тоже, сколько успеете. Теперь об управлении в мое отсутствие.
Степан Иванович тут же загрустил:
— От министерства поставят надзирающего? Как Арсений Петрович ушел, так оттуда истинных вурдалаков присылают.
Коломин и впрямь покинул Министерство, но я за него только порадовалась, ведь он был принят на службу в Корпус инженеров путей сообщения, где и жалование было выше, но главное — чиновник сумел перешагнуть пресловутый чин «титуляшки», став коллежским асессором, а, значит, выправив и потомственное дворянство[2].
— Нет, поступим по-другому. Честность Вашу и опыт я давно оценила очень высоко, ценю Вас, сами знаете. Поэтому до отъезда своего оформим на Вас пять долей завода, так что далее будете заботиться не только о моем деле, но и о своем.
От такого предложения Вяжницкий забыл, как дышать, ведь кто как не он знал о доходах мастерских, и теперь двадцатая часть прибыли полагалась ему лично помимо обычного вознаграждения. Он явно собирался начать возражать, что недостоин такой чести, но не стал к моему удовлетворению. Управляющий был умен, за что и пользовался доверием моим.
Но о своем обещании я не жалела, ведь каждый человек может поддаться соблазну: или скрадет, или предаст из алчности. Испытывать безгрешность Степана Ивановича не хотелось, именно поэтому и стоило записать его в компаньоны: у себя воровать не станет, потеряет гораздо больше, если откроется преступление.
Дальнейшие наши разговоры вертелись вокруг дел привычных — хозяйственных. Заказы на паровые машины продолжали расти, завод справлялся уже с трудом. Военное министерство неожиданно затребовало еще пять паровозов сверх утвержденного ранее количества, и сейчас Степан Иванович срочно изыскивал возможности удовлетворить их настойчивую просьбу, тем более что совершенно неожиданно высокие чины в мундирах предложили увеличить цену в связи со срочностью. Под новые стапели он планировал использовать еще не до конца возведенный цех под Гатчиной, а также нанять еще рабочих. Благо сманивать хороших мастеров сейчас для нас было и привычно, и просто.
— Зачем им столько паровозов? — задумчиво спросила я.
— Не могу знать. Но из требований к ним еще странность есть — топки нужны на каменный уголь.
Это совсем интересно. Все машины, которые сейчас строились нашими силами, рассчитывались для угля древесного и обычных поленьев, пусть и размером с целое бревно при надобности. А вот топить их антрацитом следует с осторожностью: жар этот камень дает уж очень большой, и прогар может случиться. То есть надо усиливать котлы.
— Давайте подумаем, Степан Иванович. Между новой и старой столицами курсируют сейчас восемь гражданских поездов. Больше не получится, пока не будет два пути везде, и не придется разъезжаться на станциях.
— Кстати, об этом. Мне донесли идею, что можно не один паровоз пускать от Петербурга до Москвы, а менять их на станциях, все равно там вагоны долго стоят. Тогда и машинистам не нужно будет весь путь от начала до конца делать.
— Интересно, посчитайте.
— Сделаем.
— Дальше ветка к Астрахани. Ее дотянули до Борисоглебска, и на ней работают сразу восемь паровозов, возят зерно, скот и лес в основном.
— Все так. Год как ввели в строй, а товаров вывезли уже столько, что скоро затраты окупятся.
Я кивнула.
— До Казани только начали тянуть, как и до Киева. При этом военное ведомство уже забрало семь больших «Вяток». Где они их хранят — то даже мне неведомо. Но на путях их нет.
— Этого я не знаю, — развел руками Вяжницкий.
Зато знала я. В организации перевозок пришлось принимать самое деятельное участие, и служба расписания была моим детищем. Ее сотрудники занимались обеспечением строжайшего порядка на колесопроводах, и до сего дня ни одного происшествия не случилось. Поезда следовали в полном соответствии с принятым и утвержденным планом, от которого не отступали ни на минуту. Даже недавно назначенный московский генерал-губернатор, опаздывавший к отправлению, не смог задержать его, хотя его вестовой и грозился сослать главного станционного смотрителя на каторгу, если он не предпримет мер. Но тот с вежливостью, но непреклонно отказал менять расписание даже на минуту, и паровоз, дав протяжный гудок, ушел греметь по стыкам чугунки без светлейшего князя Голицына. Дмитрий Владимирович, отягощенный скарбом и супругой, появился спустя четверть часа, орал так, что слышно его было, наверное, и в Кремле. Однако никаких последствий для чиновника от транспортного ведомства не последовало, а губернатору из Петербурга пришло строгое письмо с пожеланиями следить за вверенным городом и личным временем.