— Аслан, ты же понял, что сейчас произошло? Не понял?
— Дурак ты, Асланка, — заметил Тимофей. — Свет тебе твой новый Бог даровал. И такой, что любой позавидовать может.
Я махнула Григорию, чтобы трогал дальше. Аслан, кажется, осознал произошедшее и сидел теперь в полном недоумении. С одной стороны, на него сошла божественная благодать, с другой — ему соврали о невесте.
Пришлось рассказывать, как в самом деле было в Танькином… да детстве же! Это для крестьянок четырнадцать лет — уже взрослая жизнь, а многие к этому возрасту и детей рожали, но в Петербурге она сама считалась бы ребенком. Я кожей чувствовала, как озарение Аслана разрядами молний вырывается из его души, и ничего не могла с этим поделать. Ощущения были не из приятных, в конце концов, не выдержала и потребовала прекратить.
— Не могу, Саша, не понимаю, как нужно.
— Расслабься и дыши спокойно. Отвлекись.
— Убью, — сказал черкес.
— Поздно. Помер он давно.
Аслан помолчал и спросил:
— И госпожа Маргарита все вылечила?
Сама не понимаю как, но подробности врачебных манипуляций полились из меня потоком. Тимофей тихонечко похрюкивал, а несчастный жених покраснел, как вареный рак. Гордый и бравый кавказец в делах амурных оказался совсем несмышленым, и теперь он глупо хлопал глазами. Восстановление девства невесты его совсем не тронуло, а вот то, что теперь Танька сможет понести и родить, осчастливило.
— Все огурцы понадкусали, — проворчала я.
— Зачем огурцы? — не понял Аслан.
— Ой, дурак, — сквозь смех выдавил Тимка. — Ох, я ж теперь их в рот не возьму!
Пока он веселился, моя голова пребывала в раздумьях. Талант новообращенного манихея оказался очень полезным, но открыто говорить о нем не следует. Не приведи Господь, пойдут даже слухи о человеке, способном одним взглядом выявить кривду — за жизнь Аслана я не дам и деньги тогда. Мне не известно, были ли раньше такие уникумы, во всяком случае, ни читать, не слышать о подобных освещенных не доводилось. И с этим надо было срочно что-то делать, потому как обуздать свой дар Аслан сейчас не может, а умный сделает вывод. Если даже меня пробирает морозом, особенно когда пришлось соврать, то для других очевидным может стать сразу: легкая судорога при вранье слишком заметна.
Дурак там или не дурак, но черкес с моими опасениями согласился сразу и попросил помочь научиться не озарять направо и налево.
— Из головы все, пойми это. Без твоей воли Свет не может вырваться. Так что прямо сейчас пробуй отрешиться от таланта, а потом, когда перестанешь каждого первого озарять, пробуй умерить силу.
С этим и доехали до Царского Села, и свезло еще застать Николая Михайловича дома. Маленькое двухэтажное здание было пожаловано писателю под проживание самим Павлом Петровичем, но сам Карамзин мечтал переехать в Петербург или вернуться в Москву. Тихая, почти сельская жизнь его не устраивала. Вот и сейчас он ворчал о сложностях с тем, чтобы выбраться в столицу, покрикивая на горничную, лениво раздувавшую самовар.
Меня Николай Михайлович встретил приветливо, а вот с делом моим вышел промах.
— Не серчайте, Александра Платоновна, но ничем Вам записки Афанасия Никитина помочь не смогут. Вот, полюбопытствуйте, — и мне в руки упала стопка листов, которую отец русской истории с кряхтением втащил из шкафа. — Это тот самый дневник купца, переписанный мной собственноручно до последней кляксы.
Написано было совсем немного, да и то, что удалось прочесть, казалось каким-то бредом.
«В Ындейской земли гости ся ставят по подворьем, а ести варят на гости господарыни, и постелю стелют на гости господарыни, и спят с гостми. Сикиш илиресен ду шитель бересин, сикиш илимесь екъ житель берсен, достур аврат чектур, а сикиш муфут; а любят белых людей», — я с трудом продиралась через знакомые вроде буквы.
— Афанасий намешал с русскими и иностранные слова, поэтому переводить было сложно. Здесь он говорит, что купцов в Индии селят на постоялых дворах, спят они там с хозяйками за одну монету, а если не только спят, то за две, кхе-кхе. А могут заключить и временный брак, тогда это бесплатно, тем более что местные женщины любят белых. Графиня, документ сей представляет собой грандиозную научную ценность, но Вы, как я понял, собрались в Индию сейчас, хоть и не представляю зачем, а там сейчас все по-другому.
И на что я надеялась, в самом деле. Поблагодарив сердечно Карамзина за чай и гостеприимство вообще, отправилась обратно в город.
Последующие дни прошли под знаком сборов и посещения будущих соратников по экспедиции. В поход выступал не какой-то определенный полк, а разрозненные части, сведенные в небольшую армию. Из императорской канцелярии мне нашептывали, что будущий Государь не реже раза в пару дней получает истеричное письмо от причастных офицеров с требованием убрать из командования кампанией некую светловолосую особу как персону, в военном деле ничего не смыслящую. Мне оставалось лишь вздыхать, что и сама бы с радостью отказалась от сомнительной чести, но вот никак невозможно это! Поэтому первая встреча с оберами, назначенными в авантюру, ожидалась скандальная. Поэтому прием, который мне организовали господа военные в назначенный час, нисколько не удивил.