Я подставила набухший сосок, но как только чужой язык коснулся его, снаружи раздался выстрел, потом второй, и сразу же началась беспорядочная пальба.
— Дьявол! — прорычал Александр, выхватил револьвер и выскочил в ночь.
— Дьявол, — согласилась я.
Уже ведь поддалась сладкой лихорадке.
И в этот момент что-то свистнуло. Палатка украсилась двумя дырками, одна напротив другой.
[1] Сарайчик — город в Казахстане, современное расположение не соответствует изначальному дважды: первый раз город был уничтожен войсками Тамерлана и восстановлен заново на юго-восток от изначального места, второй раз сожжен в 1580 году «воровскими» (независимыми от московской власти) казаками и только через 50 лет выше по течению Урала был заложен Сарайчиковский острог.
[2] Кызыл-Су — Красная вода. Полноценный город был заложен здесь только в 1869 году под названием Красноводск. Сейчас — Туркменбаши.
[3] Дельта Амударьи сегодня заполняется только во время весенних паводков, в остальное время весь водосток забирается на орошение или испаряется.
[4] Бикеш — вежливое обращение к девушке у казахов.
[5] Жаик — казахское название Яика, Урала.
[6] Инокомдите — неудобство, затруднение. От французского «incommode».
[7] Митрополит Михаил (Матфей Десницкий) — митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский, первенствующий член Синода с 1818 по 1821 годы.
Глава 18
Выскакивать наружу я, естественно, не стала, а поступила единственно мудрым образом: скатилась с низенькой кровати и юркнула под нее. Верхняя часть тела поместилась, а вот попой застряла. Именно в таком виде меня и застал ворвавшийся в палатку Аслан.
— Саша, будем считать, что я ничего не видел, — сказал он, укрывая мой голый зад одеялом.
— Учитывая обстоятельства, мне все равно. Что происходит?
Выстрелы стали реже, но до спокойствия пустынной ночи было еще далеко.
— Напали разбойники какие-то, караулы, к счастью, не спали. Отгоняют. Утром уже посмотрим, во что нам это обошлось. Лежи пока так, а то…
Я все же извернулась так, чтобы оказаться под кроватью, которая приподнялась от этого, став чем-то вроде черепашьего панциря. Черкес пальцем потрогал дырку, провел линию до другой и хмыкнул. Да, десяток вершков пониже, и страсть штабс-капитана Павлова была бы его последним воспоминанием. Пуля, получается, пролетела прямо над его головой.
— Одежду подать? — спросил Аслан.
Вроде бы пальба прекратилась, лагерь наполнился шумом, раздавались резкие команды, звучали какие-то доклады, грохотали сапоги. Кажется, нападение или отбили, или враги сами отступили, наткнувшись на достойный отпор.
— Да черт с ней. Сейчас все угомонятся — спать буду.
Я выползла из-под своего ложа и, нисколько не смущаясь охранника, завернулась в одеяло. Аслан с видимым трудом отвел взгляд, и чуть пошатнулся от моего шутливого удара в плечо.
— Что — поглядел на голую бабу, так Таню свою вспомнил?
Черкес незлобливо послал меня к черту и вышел. Мне осталось привести себя в порядок, потому как пребывание под кроватью не прошло бесследно. Ведро с водой стояло в уголке, и я смочила полотенце, чтобы обтереть себя. За этим занятием и застал меня вернувшийся штабс-капитан.
Он забрал тряпку из моих рук и с деловым видом, словно делал это каждый день, принялся смывать с меня песок и грязь. Я же стояла в растерянности, не зная точно, как реагировать. Не скрою — это было приятно. Когда Александр опустился на колено и провел мокрым полотенцем по бедру, ладони сами схватили его за короткие волосы и прижали лицо к лобку. Я шумно выдохнула. Так мы стояли с минуту, совсем не шевелясь.
— Раздевайся и умойся сам, — шепот прозвучал, словно гром. — От тебя пахнет потом и порохом.
Сама же юркнула на кровать. В темноте штабс-капитана было еле видно, но заметно, что руки его дрожали, когда он расстегивал доломан. Да так, что солдатский «Георгий»[1] звенел на подвеске. Свои небольшие груди Павлов сперва прикрыл, но потом решительно выставил напоказ.
Пусть это были не налитые шары, как у Марго Аммосовой, но я невольно восхитилась упрямством этого человека, который многие годы утягивал данное природой тугими повязками, чтобы выдавать себя за мужчину — сначала казака, а затем и улана.
Пока штабс-капитан плескал на себя воду, мне в голову лезли странные мысли, касательно человеческой сущности. Вот передо мной борется со стыдом Надежда Дурова, считающая себя Александром Павловым. Что происходит в ее голове? Господом заведено, что есть мужчины, и есть женщины, и все отличающееся — это уродство для показа толпе на потеху. Что же с ней? Болезнь разума? Или следствие воспитания?