– Кстати, о Миндоне. Не задерживай его и не мешай ему. Он единственный, кому я более-менее доверяю из пустынников. Другого проводника не приму.
– Я никуда не пойду с тобой! – прошипела Асталэ, сохраняя позу. Издали, а говорили мы с правителем на приличном расстоянии, её недовольство было незаметно.
– Тебя не спрашивают. Есть вещи, которым смертные не в силах противиться. Это одна из них.
– Не для того я спасала твою шкуру, чтобы ты на следующий день ушёл. – Асталэ обернулась, яростно сверкая глазами. Чудо, а не девушка. – Нейситил нужны маги, умеющие сражаться.
– Не интересует.
– И ты бросишь целое селение на растерзание демонам? Они же идут сюда! Никто не спасётся! Наши воины столетиями ни с кем не сражались, у нас нет боевых магов. В оазисе собрались обычные эльфы и люди, мирные жители окрестных селений и караванщики. Неужели совесть позволит тебе уйти, наплевав на их жизни?
– Понимаешь, в чём дело, Асталэ. Меня здесь не любят, мягко говоря. Я в глазах твоих соплеменников тварь Бездны, чудовище, несущее смерть. Думаешь, к моим словам, реши я помочь, прислушаются? Скорее, мне попытаются мешать, где только можно и нельзя. От помощи откажутся, побоявшись, как бы не сделал хуже. А то вдруг начну пожирать защитников Поющего Ручья в разгар битвы. Запрут где-нибудь или вообще выгонят, и сражайся, поборник Тьмы, за пределами оазиса. Знаем, проходили. Благодарю, вынужден отказаться от столь «щедрого» предложения.
Наградив меня долгим презрительным взглядом, харани отвернулась. За проводника по пустыне ей, конечно, спасибо. В остальном её ожидания – её проблемы. Раз метит на трон деда, должна быть умнее и просчитывать последствия своих и чужих действий. Хм, интересно, предусмотрев реакцию пустынников на моё возвращение, как бы она поступила? Сбегала из дому из-за меня, выходит.
– Тёмный, слыхал историю о песчаной гадюке и добром караванщике? – окликнул харан. – Однажды по пустыне шёл караван, и один из караванщиков увидел на песке подыхающую змею. Поскольку был он мягкосердечным и любил жизнь во всех проявлениях, решил спасти гадюку. Напоил молоком, выходил. И вот, пришла пора расставаться. Змея очень привязалась к нему, ластилась на привалах. Но, когда он выпускал её в пустыню, внезапно ужалила. «За что?» – спросил ошеломлённый караванщик. «Я песчаная гадюка. Я кусаю всех, кто мне попадётся, и не могу иначе». Так ответила ему змея. Не завидую той девочке, путешествующей с тобой, тёмный. Ты служитель Тьмы, и когда-нибудь она погибнет по твоей вине.
– Зачем ты рассказал эту историю, старик? Надеешься, что я изменюсь, выслушав тебя?
Харан и не подозревает о моих сложных отношениях с Предвечной Тьмой. Я необычный служитель, мечтающий избавиться от её даров.
– Какие гарантии, что ты не убьёшь Асталэ, покинув владения Нейситил?
– Моё слово.
– Давай сделаем так. Я наложу чары на Дочерей Леса и пошлю с тобой магов. Если обманешь, навредив Асталэ, либо заберёшь её с собой, либо попытаешься снять чары, рабыни умрут. На границе…
– Нет, – отрезал я. – Тебе ли, магу, не знать, какими ненадёжными бывают чары. Тем более, из-за астральной бури возможна ошибка. Полагаю, Нейситил не нужно, чтобы я возвратился и разрушил столицу дома. Хватит слов! Открой ворота, впусти нас в оазис и приведи ко мне сестру с Дочерьми Леса и волками.
Поколебавшись, харан бросил лучникам:
– Убрать стрелы! Открыть ворота!
Две трёхметровой высоты створки пришли в движение. Медленно раскрылись наружу, приглашая войти.
– Авкар, подойди.
– Он останется со мной в качестве возмещения за моральный ущерб.
– Почему? – в голосе правителя сквозило искреннее удивление.
Ну да, по логике вещей, я должен прикончить его, а не тащить с собой в столицу дома. Тёмный эльф допрашивал меня, используя пытки, изобретённые сородичами, весьма неприятные, надо заметить. Лишил доступа к магии теней. Нормальный служитель Тьмы имел бы на него зуб размером с айсберг, потопивший Титаник.
– Привязался к парню. Теперь отвязаться не могу.
– А, понятно. Авкар поклонялся богам Бездны, а ты к ней имеешь прямое отношение. Что ж, забирай. Тебя разместят в шатре, куда скоро приведут девочку с рабынями.
Могли вынести шатёр за пределы оазиса, из-под защиты барьеров, дабы жизнь мёдом не казалась, если бы я не оставил себе харани. Напасть вряд ли бы напали, учитывая мою репутацию. Хотя, чем арати не шутит. Со мной в бою пустынники не сталкивались и о моих талантах знают из третьих уст.
Оазис накрывал купол барьера, защищающий от ветра и песка. Пройдя ворота, я вдохнул напитанный запахом навоза воздух. Поющий Ручей здорово изменился с той ночи, когда я и Асталэ отправились в город демонов Каранор. Раньше на центральной площади торговали заезжие купцы, нынче же здесь не протолкнуться от беженцев – людей, эльфов, нечистых. Выложенная узорной плиткой площадь превратилась в заполненный экскрементами скотный двор. Повсюду ездовая и тягловая живность, пёстрые шатры торговцев испачканы и соседствуют с небогатыми палатками жителей разрушенных оазисов.