— Единственное, что у тебя было, — поправила его Мэри.
Потом они с Мэри внезапно очутились на берегу океана. Они скакали на лошадях вдоль самой кромки прибоя, и пена иногда касалась копыт лошадей. Брызги летели им на лица, и они вновь были счастливы, они вновь были вместе.
— Догоняй! — кричала Мэри, сжимая ногами бока белого жеребца.
И Мейсон, как ни старался, не мог настигнуть свою возлюбленную. Та медленно отдалялась от него.
— Подожди! Подожди! — кричал Мейсон, — я должен тебя догнать.
— Догоняй! — слышалось издалека.
— Я должен тебе сказать, что люблю тебя, Мэри! Но та, не оборачиваясь, скакала вперед.
— Я люблю только тебя одну и ты смысл моей жизни! — задыхаясь от встречного ветра кричал Мейсон.
Ветер относил его слова, и мужчина понимал, что женщина его не слышит, а ему так хотелось докричаться до ее сердца.
Мэри свернула за скалу, и Мейсон потерял ее из виду. Он скакал сломя голову, но когда его конь завернул за нависавшую над водой скалу, Мэри нигде не было. Следы обрывались у самой линии прибоя.
— Мэри! Мэри! — закричал Мейсон, привстав в стременах, но только гулкое эхо, отраженное скалами, ответило ему.
Он соскочил с коня и опрометью бросился к зарослям. Ветви хлестали его по лицу, царапали, ноги путались в траве. Мейсон цеплялся за корни деревьев и наконец, обессилев, упал. В бессильном изнеможении Мейсон закрыл глаза.
И вдруг он ощутил на своем лице теплые ладони. Прикосновения были нежными, и Мейсон по запаху понял, что это руки его возлюбленной, они пахли медом.
«Странно, — подумал мужчина, — почему ее руки пахнут медом?»
А пальцы перебирали ему волосы, гладили по щекам, и вот уже Мейсон слышал ее дыхание, глубокое и ровное.
— Я с тобой, Мейсон, я буду помогать тебе во всем, я всегда буду рядом, только не открывай сейчас глаза.
Ладонь легла ему на лоб.
— Только не открывай глаза, Мейсон, самое главное, ничего не бойся в этой жизни. Я всегда буду рядом с тобой, пусть ты и не будешь меня видеть. Я буду твоим ангелом–хранителем.
— Хорошо, Мэри, — шептал Мейсон, пытаясь коснуться ее рукой.
Но пальцы проваливались в пустоту, не находя опоры.
— Я здесь, — шептала Мэри.
И Мейсон тянул свою руку в другую сторону, но и там не было его возлюбленной.
— Где ты? — прошептал Мейсон.
— Я везде, — ответила ему Мэри, — я рядом с тобой, я в самом тебе, в твоей памяти, в твоей душе, в твоем сердце.
И тут Мейсон попытался поймать ее ладони, прижав их к своему лицу. И как ни странно, это ему удалось.
— Мэри, но ведь ты же тут, я ощущаю твои руки, — прошептал Мейсон и понял, что проснулся.
Его ладони были теплыми и влажными от слез.
Косые лучи солнца сквозь жалюзи пробивались в спальню. В раскрытое окно врывался утренний ветер.
Мейсон поднялся и поднял жалюзи. Его тут же окатило прохладным влажным воздухом, и он губами ощутил его солоноватый привкус. Но потом он догадался, что это его собственные слезы
Он стоял, прикрыв глаза, подставляя свое лицо жарким лучам солнца, пока слезы не высохли на его щеках. Силы возвращались к нему, он начинал верить в самого себя, понял, что способен еще бороться и побеждать.
Мейсон направился к телефону и решительно набрал номер Иден.
— Алло! — послышался сонный голос сестры. — Извини, если я тебя разбудил, это Мейсон.
— Да, я узнала тебя, с тобой все в порядке, Мейсон? Я уже начинала беспокоиться.
— Да, со мной все в полном порядке. Извини, если я вчера наговорил тебе гадостей. Знай, я люблю тебя, Иден, и если тебе будет нужна моя помощь, можешь на меня рассчитывать всегда, при любых обстоятельствах
— Мейсон, с тобой в самом деле все в порядке? — раздался в трубке удивленный голос Иден.
— Не бойся, я не пьян, я абсолютно трезв, трезв как никогда.
— Я рада за тебя, Мейсон, — прозвучал голос Иден, надеюсь, ты помнишь наш вчерашний разговор?
— Да, помню и я встречусь с Ричардом Гордоном Иден, когда он будет в городе?
— Не волнуйся, я сама его встречу, и мы приедем к тебе. После обеда тебя устроит?
— Да, я буду дома, — твердо произнес Мейсон
— Мейсон, может быть прислать кого‑нибудь, чтобы убрали твой дом?
— Спасибо, Иден, я занимался этим всю ночь и сей час у меня стерильная чистота, чисто так, как будто в больничной палате.
— Мейсон, я в это с трудом верю, ведь ты…
— Не надо, Иден, напоминать мне об этом. Все в прошлом, я постараюсь забыть свое скверное поведение, я даже готов извиниться перед теми, кого обидел или оскорбил. До встречи, Иден, — Мейсон положил трубку и улыбнулся.