Расходившихся драчунов еле утихомирили, заставили извиниться друг перед другом, выпить на брудершафт, забудем ссору, что мы как звери, в конце концов, свои же люди…
Костер
Огонь становился все больше и больше.
Плотное пламя рвалось в невидимую трубу, гудело, заглушая человеческие крики. Любое дерево, брошенное в костер, вспыхивало мгновенно, без дыма и искр. Люди с остервенением рубили и пилили, волокли деревья к костру, прикрывая лицо, забрасывали в огонь березы и ели, целиком, с ветками. Несколько секунд остолбенело смотрели на пламя и снова бросались рубить и пилить…
В воскресный день оставшиеся валяться на сене солдаты скучали, и Тимоха с Кушником, дежурные, нашли идею неплохой, разжечь костер, почему бы и нет, вон сколько вокруг ненужного леса.
Городской житель, Тимоха с непонятным злорадством и неясным сладострастием рубил, пилил и тащил в костер деревья, красивые и нежные по отдельности, но растущие во множестве, составлявшие странный и жуткий мир, враждебный ему, не вызывавший никакой жалости, радующий почему-то своей гибелью.
— Жги тундру! — орали возбужденные люди.
Трудились без передышки, не уставая, не успевая даже рассмотреть как следует дело рук своих, громадный, чудовищно жаркий костер.
Кушник, собрав за кухней несколько пустых бутылок, наклонив бочку с бензином и щедро проливая его на землю, наполнял посудины. Смельчаки, схватив бутылки с горючим, заранее широко размахнувшись, бежали к костру и с разбега швыряли их в огонь. Пламя мгновенно увеличивалось чуть ли не вдвое, зрители восторженно ревели, новый смельчак уже бежал, приготовившись метать…
— Есть ли здесь кто из начальства? — крикнул мужчина в костюме и галстуке, в длинном брезентовом плаще.
Он уважительно, двумя руками, пожал руки перемазанным в саже Тимохе и Кушнику.
— Здравствуйте, пожалуйста! Я хотел поговорить с вашим майором, но он отдыхает, спит. Но, вероятно, и с вами, товарищи офицеры, можно договориться.
Мужчина помолчал и изложил свою просьбу.
В двух километрах, на лесопильном заводе, есть старый кирпичный дом. Давно собираются разобрать его, кирпичи здесь на вес золота, да не хватает рабочих рук, дело это не женское, это не сучья обрубать. Нужна голова, объяснил мужчина, нельзя ли нанять солдат-добровольцев, десяток с этим справится за день хорошей работы.
— Что же директор не сказал раньше? — спросил Тимоха. — Всегда можно было бы послать людей.
Нет, продолжал объяснять мужчина, директор здесь ни при чем, дом бесхозый, никому не принадлежит, только место занимает, но кирпичи пригодятся в его хозяйстве, можно новый дом сложить.
— На день, говорите? — переспросил Кушник. — Если послать десяток моих… А, Сергей?
Тимоха настойчиво смотрел Кушнику в глаза.
— Ну, ясно! — спохватился Кушник. — Дело это такое… Едать мои серые кости! Дело серьезное…
— А как же, конечно, не за спасибо! — откликнулся мужчина.
Он дает офицерам сто рублей, кормежку и питье берет на себя, ребята в обиде не будут, хоть прямо сейчас пойдем, чтоб времени не терять…
— Я отберу гвардейцев, — сказал Кушник.
Отойдя, зашептал Тимохе:
— Поделим на двоих, чего дробить… Ты только, блядь, не распространяйся, а то денежки наши, фьють, пиздой гавкнут! На такую ораву все равно не напасешься…
Дешевый трюк
До семи было часа два, и Янич, лежа на кровати, равнодушно наблюдал за ползущим по потолку клопом.
Поначалу эти твари отравляли жизнь, с ними боролись, как могли, обильно смазывали кровати керосином и соляркой, спали, не гася свет, ставили ножки кроватей в баночки с водой, жгли насекомых спичками, но в конце концов сдались. Клопиная тактика была проста. Клоп заползал на потолок, прицеливался и падал сверху на кровать, следом полз другой, третий, четвертый…
Клоп упал на плечо, Янич щелчком сшиб его на пол.
Часы грустно тикали, за стеной начали стучать стаканами, Янич приготовился притвориться спящим, если придут звать. Не хотел пить до семи, твердо решил прийти на свидание трезвым, выполнить обещание.
С Ириной он познакомился уже дней десять назад, виделись каждый вечер, бродили по городку, заходили в кино, перед расставанием вежливо целовались. Была она красивая, высокая, плотная, редко улыбалась и отказывалась зайти поболтать и выпить.
Я засыпаю от водки, говорила, какой тебе интерес видеть меня спящей, да и сам ты уже пьяный, выпьем еще, совсем расклеишься, пойдем лучше к реке. В первый день Янич соврал, что не женат, а теперь казнился, никогда в таких случаях не врал, к таким дешевым трюкам прибегают только пожилые командировочные. Как Яков Петрович, сосед по комнате, приехавший в эту дыру по делам из Хабаровска. Он несколько раз приводил в комнату женщин, Янич с Кушником, немного поболтав для приличия, тактично выходили, слонялись вокруг дома. Женщины оставались недолго, в городке считалось плохим тоном провести ночь в гостинице, уходили всегда до одиннадцати.