Пробуй еще, орал Раймер водителю, пробуй, пробуй, еще разок, давай еще, ну-ка, сейчас попробуй!
Мотор зататакал, запыхтел, рыкнул, громадное облако выхлопа заволокло машину, тягач завелся.
Радостный вопль танкистов переполошил часовых даже на самых отдаленных постах.
Клубы густейшего морозного тумана жались к земле, расползались, не редея. Со стороны не было видно ни громадных костров, ни колючки, ни машин, ни света прожекторов на столбах, вообще казалось, что день еще не наступил, белосерая завеса покрывала автопарк.
Долина гейзеров и извержение вулкана…
Из туманного мрака доносился рев, сначала разрозненный, глухой, становящийся монотонно-мощным, с фанфарными всплесками. Все чаще и чаще выезжали машины, с зажженными огнями и фарами, непрерывно сигналя, с бегущим перед каждой человеком, указывающим во тьме дорогу, набирая скорость, стряхивали клочья и полосы тумана, катили, в белых клубах выхлопных газов.
Танки слепо выползали за своими командирами, пятившимися перед люком водителя, вытягивались в колонну вдоль изгороди.
Капитан Кушник принял большой риск, колоссальный скандал мог бы обрушиться на его голову.
Предчувствуя учения, он еще позавчера, тайком, загрузил мины, а машины с боеприпасами, как ни в чем не бывало, поставил в парк. Страшно подумать, какие кары грозили ему в случае разоблачения, такие фокусы строжайше запрещались, но теперь первая батарея вкушала плоды предприимчивости своего командира, она была готова раньше всех.
Пошли, пошли, махал Терехов, в назначенный район, не ждите батальон, сосредоточитесь по дороге, они догонят!..
Казакову удалось протиснуться на машине к казарме, хотя центральная аллея была забита.
Шофер ухитрился проехать, ломая хрупкие заборчики курилок, потом починят, кому нужно. Солдаты торопливо забрасывали в кузов оставшееся еще добро — кирки и ломы, колья, доски, дрова.
— А матрацы погрузили? — встревожился вдруг Казаков. — Матрацы где?
Синюк метался по казарме, проверял, ничего ли не забыли, отмахнулся.
— Жигаев приказал матрацы не брать! — крикливо пожаловался каптер.
— Как не брать?! Он будет в будке, блядь, спать, а я на снегу?! Кто хочет, может не брать, а я уж свой возьму!
К казарме бежал Теличко, все, готово, мины погружены, поехали…
Шестьдесят километров
До Куман, района сосредоточения на китайской границе, было шестьдесят километров.
В зимних условиях полк должен занять там позиции через шесть часов после сигнала тревоги.
Шестьдесят километров, прикинули, видимо, в штабах, не так уж много, шесть часов с лихвой хватит. Дорога по лесу, по безгористой местности, не ахти, конечно, какая, но без водных препятствий, к тому же, военные строители рапортовали, что к осени улучшили дорожное полотно, подсыпали где надо песка и гравия, должна доехать пехота, мыслили дивизионные стратеги и тактики.
Батарея Кушника, первая из полка, прошла Голубую в двенадцать дня.
Надо подождать, решил капитан, сказано было — двигаться в колонне по-батальонно, за танками.
Батарея остановилась на обочине.
Ждали недолго.
Три громадных ИС-3, взвод танковой разведки, прогромыхали, не задерживаясь, мимо. В башне первого танка торчал капитан Раймер, с укутанным лицом, оставив только щелочку для глаз. Он неуклюже помахал рукой, вперед, чего стоите, за мной.
Батарея поползла за танками…
Наезженная дорога кончилась.
Только условно, с большой натяжкой или ради смеха, можно было назвать это ездой.
Мучительное перемещение на местности, издевательство над современными транспортными средствами, лишенное скорости продвижения.
Природа с иезуитской небрежностью расставляла препятствия, естественные для нее и чудовищные, сверхтрудные, непреодолимые для этого самонадеянного и чванливого существа, человека на машине.
Восторженные простаки, мчась по широким дорогам, гордясь мощью двигателя и своей властью над ним, поэтизировали езду, сравнивали с полетом, говорили, любуясь собой, об автомобиле, пожирающем километры.
Машины давились каждым метром, икали на ухабах, мучительно проглатывали неожиданные бугры, бесконечно медленно заваливались на бок, буксовали, скользили, сползали, судорожно упирались заблокированными колесами в обледенелый снег на спусках, начинали вдруг мелко юлить, вилять задом, внезапно выбрасывали назад мощную струю снега, скачком преодолевали несколько шагов и снова, подвывая и взвывая, искали шинами точку опоры…
Теличко радовался своей предусмотрительности.