Надежда. Я же говорю — все. Там, наверху, окно без занавесок, это мое.
И тут на наших глазах Милисав Симич превращается в человека, на которого кто-то смотрит. Он встает, расправляет плечи, голос его становится более звонким, губы уже не такие бесцветные как раньше. Встает и Надежда.
Надежда. Ну, вот… я вижу, вы в порядке. Так что я пошла.
За окном раздается удар грома. Надежда вздрагивает. Симич как-то неуклюже, как-то наполовину — обнимает ее.
Симич. Не бойтесь.
Надежда. Это было совсем рядом.
Симич. Не бойтесь. Я с вами.
Начинается ливень. Симич выглядит гротескно, в похоронном костюме, согнувшись, пытается обнять девушку, но не может даже толком обхватить ее руками.
Надежда. Опять дождь…
Симич. Переждите хоть немного. Не стоит выходить под ливень.
Надежда. Мне же просто перебежать улицу.
Симич. Ни в коем случае! Вы растаете. (Улыбается.) Вас кто-то ждет?
Надежда. Вообще-то нет.
Симич. Садитесь. Попьем чаю.
Надежда уже раскаивается, что предложила этому человеку помощь, но деваться теперь некуда. Тем более что она никуда не спешит, ее действительно никто не ждет. Что ж, попьет она этого чаю.
Надежда. Хорошо. Если вам этого так хочется.
Симич мечется по кухне, ставит на плиту воду, вытаскивает сомнительного вида пакетики какого-то заветренного чая. Надежда смотрит по сторонам.
Надежда. У вас здесь хорошо. Как в романах.
Симич. Квартиру унаследовала от своего отца моя жена. Точнее небольшую часть бывшей квартиры. Остальное реквизировали. После войны.
Надежда смотрит на него вопросительно — после какой войны?
Симич. Коммунисты.
Надежда. А-а…
Симич. Нам оставили эту часть, она раньше была для прислуги.
Надежда. Э-э, так может быть, моя бабушка работала у вас. Она прислуживала, у каких-то коммунистов.
Симич. Нет, вы меня не поняли, прислуга была не у нас. Это мой тесть…
Надежда слушает вполуха. Ее больше интересуют те предметы, которые находятся в кухне, их запах. Она останавливается возле старого радиоприемника. Включает его. Из динамика как из коробки раздается романтичная песня Кола Портера «Ночь и день».
Надежда. У нее был точно такой же. Только он никогда не работал. (Осматривается по сторонам.)А где ваша жена?
Симич. Покинула меня.
Надежда. Умерла? Как жаль…
Симич. Нет, не умерла. Она меня покинула.
Надежда. А, вот как. И ее нет?
Симич. Нет.
Надежда. Ну, так это для вас одно и то же.
Симич (ненадолго задумывается). В сущности, вы правы.
Надежда. А у моей бабушки был любовник. Да, да. Настоящий любовник. Он приходил в основном во второй половине дня. Много лет, обычно раз в две-три недели. Как правило тогда, когда я с другими детьми играла во дворе. Он был военный, офицер. Женатый, отец двух дочерей. Думаю, у него и внуки были. Во всяком случае, пистолет у него был. Он потом из этого пистолета застрелился.
Симич подносит две чашки чая, одну протягивает Надежде.
Надежда. Бабушка, разумеется, на похороны не пошла. Это было бы глупо по отношению к его семье. Но зато пошла я. Посмотреть, из-за кого моя бабушка всю жизнь оставалась одна.
Симич. И, что же вы увидели?
Надежда. В сущности, ничего. Несчастную, сгорбленную женщину с большим носом. Ей передали его ремень и фуражку. Как будто он погиб на войне, а не в ванной комнате. Там было еще несколько человек, среди них две-три заплаканные женщины. Похоже, бабушкин любовник был просто бабником. Потом дали залп из винтовок, а потом все кончилось. Бабушке я, конечно, ничего не сказала. Какой смысл? Зачем ей знать, что я все знаю.
Симич. Никакого смысла. (Отпивает немного чая.) А ваша бабушка, она умерла?
Надежда. Нет, нет. Просто я с ней не вижусь.
Симич. Ну, так это для вас одно и то же.
Надежда (выключает радио. Как будто грустнеет). А вы, вам не нравится быть одному?
Симич. Что тут может не нравиться?