- Отвернись.
Арон, до этого сверливший мои ноги совершенно странным взглядом, поспешно повернулся к двери. Я натянула на себя брюки и блузку, запаковала вещи, достала чистую рубашку для раба. Переляпанный кровью, он довольно быстро вызовет вопросы. А мне этого хотелось меньше всего.
Задержавшись немного на пороге, я все же вернулась в комнату и отрезала от чёрной накидки одного из трупов кусок ткани. Обмакнула в уже успевшую натечь лужу крови и вывела на стене руну возмездия Северных племён. Кто бы ни заказал моё убийство - а я этом я теперь не сомневалась - пусть поломает голову. Если купится на это, конечно.
Корчму мы покидали весьма поспешно, не прощаясь с гостеприимным хозяином и стараясь не производить лишнего шума. Впрочем, если постояльцев не разбудили звуки потасовки в комнате, то бояться было нечего. С другой стороны, знал ли сам корчмарь о готовившемся нападении? Сдаётся мне, что все же нет. Уж слишком спокоен он был во время разговора. Никаких признаком волнения, никаких нервных взглядов по сторонам. Да и болтал сверх меры. Ну да ладно, это уже не имеет значения.
Последние несколько миль до отцовского дома мы преодолевали галопом, не смотря на загруженность лошадей. В ворота, предусмотрительно открытые старым садовником, мы буквально влетели. Старик Шель смерил нас удивлённым взглядом и ласково улыбнулся. Он помнил меня ещё ребёнком и всегда питал ко мне тёплые чувства. Вот и сейчас старый садовник в приливе чувств взял меня за руки и приветственно сжал их, потом, будто опомнившись, кинулся к лошади и попытался отвязать поклажу. Я остановила его:
- Арон позаботится об этом.
Старик Шель смерил раба любопытным взглядом, без капли страха или неприязни, и с лёгкой улыбкой кивнул мужчине. Арон угрюмо кивнул в ответ, принимаясь за вещи.
- Отнесёшь их туда, куда покажет Шель, - приказала я Арону. Тот снова кивнул, не отвлекаясь от работы. Я повернулась к садовнику: - Шель, покорми моего раба и загрузи работой. Пусть вам тут дрова нарубит. Возможно, починить что надо. В общем, он в твоём распоряжении.
Старик снова кивнул и поманил Арона пальцем.
- Явилась, - раздалось язвительное замечание с крыльца. Я повернулась к отцу. Тот стоял в дверях, придерживаясь одной рукой за косяк. На лице у родителя, не смотря на все попытки скрыть радость, просматривалась лёгкая улыбка, а выцветшие от старости глаза светились смешинками и снова казались серыми. В груди неприятно заныло: время не щадит: ни меня, ни кого-либо другого. Только вот стариков оно почему-то не щадит многим больше.
Отец по-старчески располнел. Всю жизнь следивший за сохранением спортивной формы, он заметно округлился с нашей последней встречи год назад. На лице почти не появилось новых морщин, но левая рука, неподвижно висящая вдоль тела, дрожала.
- Как твоё здоровье, отец?
- А что с ним станется? - отмахнулся родитель. Он всю жизни не любил быть слабым, до одури боялся таким показаться. Ничего не изменилось. Да и навряд ли изменится уже. - Заходи в дом, не стой на пороге.
В доме тоже было все по-прежнему. Все те же светло-зелёные стены со старыми фотографиями на них, все те же массивные старомодные шкафы, забитые до отказа книгами и газетами, все те же тёмные шторы в пол на окнах.
- Кто это с тобой приехал? - спросил отец через плечо. Он шёл медленно, но твердо. Дышал почти неслышно, совсем не по-стариковски. Однако отец как будто бы стал меньше ростом, ссохся. Его фигура больше не казалась мне внушительной и пышущей жизнью.
- Новый раб. Благодарность императора за работу в Ханаке.
Отец иронично хмыкнул, но от комментариев воздержался. Он ненавидел мою работу на власть. В первый год и вовсе швырялся всем, что попадало под руку, ругался так, что слышно было в столице. Потом, правда, успокоился, но от удовольствия съязвить по этому поводу не отказывался никогда.
- Он выглядит довольно внушительно. Не боишься?
Отец как всегда попал в точку. Я пожала плечами:
- Сначала было некомфортно. Но в связи с последними событиями подарок императора пришёлся очень кстати.
- Что за события? - отец остановился на лестнице и повернул голову в мою сторону. Постарался незаметно перевести дух. Но я всё равно обратила на это внимание.
- Вот угостишь свою блудную дочь чаем с дороги, и расскажу, - с весельем в голосе произнесла я, пытаясь унять непонятную тревогу внутри.
Отец фыркнул:
- Блудная и независимая дочь сама угостится чаем и принесёт его своему старому и немощному родителю.
Теперь уже я фыркнула и направилась вниз, на кухню.
8
Рассказывала я долго. Несколько раз приходилось прерываться, чтобы промочить осипшее горло. Отец слушал, почти не прерывая. Лишь изредка задавал короткие уточняющие вопросы.