Старик Шель постучал в дверь моей спальни ещё до рассвета, когда комната хранила на себе следы ночного полумрака. Однако я никак на это не прореагировала и продолжала крепко спать. Старик предпринял с десяток попыток, потом плюнул на все и зашёл внутрь, принялся трясти меня за плечо. Осторожно, но настойчиво. Я на это безобразие откликнулась лишь сонным бурчанием и поглубже закапалась под одеяло. Шель оставил меня в покое и вышел из комнаты.
Через какое-то время раздались тяжёлые шаги по лестнице, затем дверь снова открылась и на пороге замер раб.
- Госпожа, вставайте, - своим низким голосом пробасил Арон. Я на мгновение приоткрыла один глаз и отвернулась на другой бок. Последние дни изрядно меня вымотали. Но я даже и не подозревала, что настолько.
Арон постоял на пороге с минуту, может, больше, и медленно подошёл ко мне. Опустил свою огромную, горячую и шершавую ладонь мне на плечо, которое осталось неприкрытым из-за сползшего одеяла, и осторожно потряс.
- Я сломаю тебе руку, - сонно прошипела я, дёргая плечом. - А затем высеку кнутом.
Горячая рука даже не дёрнулась. Осталась обжигать мою кожу с десяток секунд, затем все же медленно сползла и исчезла.
- Госпожа, нам надо ехать, - не сдавался раб.
- Завтра поедем, - пробормотала я в подушку, стараясь сохранить остатки сна.
Арон ничего на это не ответил, но удаляющихся шагов я не услышала. В принципе, было плевать. Хочет торчать тут, пусть торчит.
- Таритта!
Я застонала и повернулась к двери, продолжая кутаться в одеяло. На пороге комнаты стоял отец и хмуро смотрел на мою фигуру, закутанную в тёплое одеяло.
- Тебе сколько лет, девочка? - с неприкрытым возмущением в голосе поинтересовался родитель. Вопрос был риторическим, но я все равно ответила:
- Двадцать семь.
- В данном возрасте можно уже научиться вставать по утрам, - продолжал негодовать отец, делая шаг в мою сторону. Это оказалось проблематичным, потому что проход перегородил Арон. Раб повернулся к отцу, переместился к двери и, широко расставив ноги, слегка склонил голову. Спина раба была напряжена, а руки свободно висели вдоль тела. Отец оценил возникшее перед собой препятствие, вскинул брови в лёгком удивлении и весело хмыкнул:
- Сколько, говоришь, у тебя этот молодчик?
- Неделю, - от происходящего действия остатки сна окончательно слетели, и теперь я с любопытством наблюдала за происходящим.
- Всего неделя, а уже такая преданность! - иронично поцыкал языком отец. - Что же будет через месяц?
- Самой страшно представить, - поддержала шутку я, продолжая наблюдать за рабом. Тот на наш каламбур никак не прореагировал, но и с места не сдвинулся.
- Ладно, - махнул на меня рукой отец, смерив Арона очередным насмешливым взглядом. - Сейчас выезжать все равно уже поздно. Можешь сегодня побездельничать. Работа на империю разбаловала тебя.
- И не говори, - я сладко потянулась в кровати. Сон был безвозвратно утерян, но в удовольствии поваляться в мягкой кровати я не могла себе отказать.
Отец напоследок смерил Арона очередным любопытным взглядом, в котором сквозила ирония, понимание и немного одобрения. Было ещё что-то, но я не смогла разобрать. Вслед за отцом комнату покинул и Шель, коротко улыбнувшись мне.
Арон остался стоять, низко склонив голову. То ли ожидал разноса, то ли указаний. Я не торопилась ни с тем, ни с другим, у меня были вопросы поинтереснее. Покаталась с бока на бок, потянулась ещё пару раз и села в кровати, скрестив ноги.
- Дай мне расчёску.
Раб отмер и двинулся в сторону стола. Поспешно протянул деревянную щётку на длинной резной ручке, немного потемневшей от старости. Эту расчёску мне подарила мать на пятнадцатилетие. Привезла из какой-то своей поездки. Она ведь тоже не умеет сидеть на месте.
- Почему у тебя нет акцента? - принявшись за пряди, спутанные после сна, поинтересовалась я у снова замершего раба. Акцент у Арона был, но заметить его можно было только в отдельных словах. Не словах даже, а в его способе произношения отдельных гласных. Да и то, если прислушиваться. А так раб вполне мог сойти за жителя южных районов империи.
- Потому что я учил сарсагский с девяти лет, - коротко ответил раб.
- В Красных территориях все дети учат сарсагский с девяти лет? - иронично спросила я, давая понять, что от пояснений рабу не увильнуть.