– Конечно, подожди, – я вытаскиваю зеркало из тумбочки и подношу его к лицу Саньки.
– Ух ты! Мне больше повезло, чем тебе, – Санька подмигивает мне лукаво.
– Ничего подобного! Это я сегодня немного не в форме. А вообще я такая красотка.
– Да, пришлось тебе попотеть – фыркает в ответ Санька.
И до утра мы тонули в горячем полушепоте, не могли оторваться друг от друга. Под утро я уснул, крепко стиснув в свое руке лапку Саньки, боясь отпустить ее даже на минуту. Проснулись мы разом от разрывающегося от звонков телефона.
– Йолки, – я подпрыгнул на кровати. – Это мама-Лена, – я виновато покосился на Саньку. – Волнуется.
– Даааа…. Брат, ты встрял. Иди домой. Успокой их как-нибудь.
– Я быстро, туда-обратно.
– Это вряд ли получится – захихикала Санька. – Ты же дома не ночевал. Все, недельная паника тебе обеспеченна. Саш… может, скажешь маме правду?
– Правду? – моя челюсть скользнула на пол. – Сань, ты чего? Нас же в психушку отправят.
– Да нет. Ты не так понял. Правду, где провел ночь. Про меня… приведи ее сюда? Я так соскучилась.
– А это идея. И что скажем?
– То же самое, что твоей маме.
– Все, заметано, – я нежно поцеловал Саньку в лоб, поправил одеяло и отправился с повинной к родителям.
Слушать меня, конечно, никто не стал: мама-Лена, причитая, пила сердечные капли, отец молча впечатывал слова обвинительной речи ударами ладони об стол. А я ждал, когда родители иссякли, я не смог скрыть сияющей улыбки, повис на шее у мамы-Лены. Выпаливая со скоростью автомата нашу легенду. Заметил, как недоумение на лицах родителей сменяется облегчением, и они, к концу объяснений уже разделяя мою радость, соглашаются познакомиться с Санькой.
В школу я летел. Вцепившись в руку Федечки, я выволок его из класса, и, сияя как новогодняя гирлянда, выпалил:
– Санька проснулся!
– Когда? Как?
По лицу парня пронеслась гамма чувств от восторженной радости до страха.
– Ночью, Федь, – я тревожно вглядывался в глаза парня. – Феедь, ты чего?
– Саш, я рад, правда, рад, – но в голосе плескалась горечь. – Просто… теперь я не знаю. Мне, наверное, не стоит больше приходить?
– Но почему? – искренне не понимал я.
– Я боюсь, – Федечка совсем сник. – Понимаешь, я жил надеждой, вдруг… Нет, не могу. Сань, извини.
Федечка, развернувшись, ушел, оставив меня в глубоком ступоре. Что происходит? Как так можно в шаге от «сбычи мечт»?
Вечером после того, как родители, потоптавшись и совершенно смутившись от искренней радости Саньки, ушли домой, я пристроился рядом.
– С меня скоро плату будут брать за проживание тут, – фыркнул я.– Мама была?
– Да. – Сашка смутилась. – Как ты все это пережил? Мне жутко страшно, как только подумаю…
– А ты не думай, Сань, – живи. А там по ходу пьесы как-нибудь разрулим. Федечка тебя боится, – некстати вспомнил я.
– Понимаю.
– Да? А я вот ни хрена не понимаю, Сань, как так можно? Не рискнув, не попробовав даже?
– Саааш, ну что ты как в пятую точку клюнутый. Не все же такие как ты, хватай и беги – хихикала Санька.
– Я бы тоже со страху умерла. Если бы любимый трупик ожил.
– Даже не вздумай бояться, я рядом. Я помогу, – я бережно обнял Саньку, уткнулся в макушку и пробубнил.– Я завтра к тебе приду, будем думать, как жить дальше.
Все остальные дни до выписки мы подробно разрабатывали план вхождения Саньки в жизнь. В отличие от меня Санька была робкой, беззлобной и абсолютно беззащитной. И я искренне сходил с ума от страха при мысли о том, каково ей придется в моей шкурке. Я себя так накрутил, что в день выписки готов был стать ее личной тенью. Проводив ее с мамой домой, я побродил по своей комнате, с любовью осматривая фрагменты моей старой жизни. Потом еще часа два постоял под окнами. Так, для профилактики. И скрепя сердце отправился домой. Каждую свободную минуту мы пытались проводить вместе. А после того, как мама немного успокоилась, и Саньке было позволено выходить из дома, мы приехали в дом ее родителей. Зайдя в свою комнату, Санька будто лаская и здороваясь перебирала свои старые вещи. Подняв на меня затуманенные слезами глаза, прошептала:
– Я хочу вернуть все назад. Мы должны найти способ это сделать.
– Я думал об этом, – признался я, обнимая ее за плечи. – Только вот единственная мысль, на которой я остановился, совсем мне не нравится.
– Снова побывать между жизнью и смертью? – тихо спросила Санька.
Я, утвердительно кивнув, замолчал.
– Саш, я тоже не готова к подобному.
– Давай отложим пока этот разговор?
– Согласна. У меня к тебе еще один вопрос, – Санька, вдруг смутившись, попыталась спрятаться за подушкой.
– Спрашивай, – я вырвал у нее подушку, с нетерпением желая узнать, отчего она так заалела.
– По утрам, Саш, у меня… это… – Сашка стала совсем свекольной.
– Стоит? – подмигнул я ей.
– Ага, – еле выдавила из себя девушка.
– Ура! Я, знаешь ли, переживаю.
– Это можно как-то контролировать? – Санька предприняла еще одну попытку спрятаться за подушку.
– Только вручную, – покатился я со смеху. За что был бит той самой подушкой.
– Это жуть какая-то, – пожаловалась мне Санька, – он как будто сам по себе. – И совсем шепотом добавила: – Стоит увидеть красивого парня, и все… Я скоро на улицу буду бояться выходить.
– Так это все поправимо, Сань. Немножечко секса, и он станет более покладистым.
– Ты с ума сошел? О чем ты говоришь, я и так никогда… А ты говоришь, чтобы сейчас.
Еще пара секунд, и Санька точно сгорит.
– Тогда самый верный и надежный способ. Передерни затвор, и на какое-то время это поможет.
– Что передернуть?
– Охохошеньки, беда с тобой, Сань, просто подрочи.
Мда… зря я это сказал. Судя по широко распахнутым глазам Саньки, эта процедура для нее столь же неведома, как и все остальное.
– Делаешь так. Дома в тишине и покое включай фантазию или используй порно, и когда он будет готов, приласкаешь его. Крем не забудь, я жуть какой там чувствительный был. Ну что ты на меня смотришь, как на инопланетное чудо? Я кину тебе ссылку, погуляй там, много интересного узнаешь. Вот не думал, что мне придется заниматься сексуальным воспитанием.