— Пора бы его заткнуть.
— Заткнуть? — Переспросил Лот. — Я этим займусь…
Но Браншю удержал его, и голос уже удалялся. Beроятно, Люк лишний раз обходил деревню, останавливаясь перед домами, «ибо настал час последний».
Вновь наступила тишина. Все были в замешательстве. Браншю предложил:
— Знаете что? Не будем тут стоять!
И, как часто делал, повел приятелей в харчевню.
Там хотя бы было натоплено, горел свет, да и вино подкрепляет беседу. Они сели за стол, Браншю много говорил, остальные отвечали, заходили другие люди, спрашивая:
— Это правда, что вы совершаете чудеса?
Браншю пожал плечами:
— Я? Чудеса? Увы, мой бедный друг, ни я их не совершаю, ни кто другой в этом мире. Просто некоторые немного изучали медицину, что позволяет сослужить службу при случае…
Приходили еще люди, спрашивая:
— Вы Иисус или дьявол?
Браншю начинал смеяться:
— Ни Иисус, ни дьявол, где-то между, увы! Где-то между…
Лот в этот момент как-то странно посмотрел на него.
Понятное дело, никто уже не знал, что и думать, люди пока не свыклись с произошедшим. Как бы то ни было, Браншю вызывал теперь еще большее уважение и даже почитание. Во всяком случае, теперь говорили: «Он очень сведущ и скрывает это». С такими людьми надо быть обходительным. К тому же, он ведь хорошо все делает. Может, у него что-то на уме?
Никогда еще вино не лилось столь обильно. Всем, кто входил, сразу подносили стакан. Было жарко, стоял густой дым. Вокруг были только друзья и друзья друзей. Казалось, он рад, что все они здесь, и хочет их удержать, подливая вина (за исключением Лота, который не пил). Вечер затянулся. И в этот миг, словно нарочно, снова послышался голос, звучавший все ближе и ближе:
— Настал час последний!.. Он завлекает вас тихо, медленно, но я покажу, куда он вас завлекает, дабы успели вы от него укрыться…
Некоторые засмеялись. Лот же поднялся. И поскольку Браншю сделал ему знак сесть на прежнее место, заговорил:
— Нет! — Молвил он, покачав головой. — Нет, вы же видите, это несправедливо! Я повинуюсь вам, но это несправедливо…
— Давай, — ответил Браншю, — вспомни, о чем я тебе говорил.
И, делая вид, что хочет уладить дело, продолжил:
— В конце концов, он никому не причиняет вреда. Ну, может быть, только мне… И, конечно, для доброго имени деревни его следовало бы запереть, но никто с этим не торопит.
И так он говорил еще какое-то время, а затем пропал.
Как это произошло, никто никогда так и не узнал. В помещении было очень дымно, многие встали во время разговора, поскольку принялись обсуждать случай с Люком: может быть, Браншю воспользовался беспорядком, в то время как Люк остановился напротив харчевни:
— Эй, вы там! — Продолжал он. — Вы что, не слышите? Ведь я пришел ради вас, и ради тебя, Лот, в особенности, у тебя чистое сердце, но оно обратилось к ложным плодам. Так слушай, лучше бы твоя мать умерла, лучше бы она умерла, Лот, лишь тело…
Лот так быстро рванул к окну, что никто не успел его удержать, и, распахнув его, крикнул:
— Ну-ка повтори!
— И я повторю.
— А если я сейчас выйду?
— Я буду повторять, ибо это правда…
Далее происходило все очень быстро. Тот еще не закончил фразы, а Лот уже оказался на улице. Все ринулись за ним. Стояла темень, и никто не увидел, что приключилось, было лишь ясно, что двое мужчин разговаривают вблизи: «Это не он Сатана, а ты!» И послышался звук, какой бывает, когда падает тело, затем вновь голос Лота: «Эй, люди!..» Они подошли, все были взбудоражены. «Возьмем его за ноги!» — проговорил Лот. И все, гогоча, за исключением Лота, который вовсе не смеялся, прицепились к телу, словно кони впряглись в повозку. Но повозка была легкой, да и тело по тающему снегу скользит без препятствий. «Куда его? — К фонтану!» Фонтан бил совсем близко. Возле него был обустроен большой деревянный резервуар. Широкий, глубокий…
Так на девятый день умер от пневмонии единственный, кто, быть может, разбирался в подобных вещах, хотя и не принадлежал к числу местных умников и, наверное, видел все в ином свете.
III
В следующие дни все было спокойно, близилось Рождество. В доме Амфионов царила радость. Разнося в небе благую весть, звонили колокола, и они — муж и жена, — сидя у очага, беседовали о своем счастье. Живот Элоиз явственно увеличивался. И в этом не было ничего удивительного: она была на шестом месяце. Но Жозефу все еще не верилось, — он столько ждал, — они были женаты три года и уже все испробовали, даже отправились прошлой весной в паломничество в Сент- Клер.