И Кортези:
— Дороги нет!
Протянутой рукой он словно приподымает дорогу и все, что на ней; всех, кто уже закончил свой путь.
Средь серого, под нависающим бурым — белизна, белесая дорога; рядом — луга, воздушные массы; позади — озеро:
— Все, конец!
Поскольку все договорились, что это конец.
Кортези смеется, и остальные двое, глянув, тоже. Затем они берутся за ремни ружей, встают поперек дороги.
В трехстах или четырехстах метрах перед ними — ферма Шапотан, из-за пыли ее плохо видно, хотя у нее и розовые стены. Однако у них хорошее зрение. Они сразу же заметили, что туда забралась целая ватага. Теперь так по всей деревне: шайки бродяг на ночь или две устраиваются в домах, которые обитатели вынуждены были оставить. Так, понемногу, оно побеждает, война выигрывает. И разруха также, они разрушают все, поджигая жилища, обдирая плоды с деревьев, a потом набрасываясь и на сами деревья. Эта шайка вышла из леса, они пробрались на ферму.
— Давай, Луи!
Кортези и Делесер кричат Луи Бюше, он лучший стрелок из троих. Бюше взял ружье.
Он опустил правое колено на землю, оперся ружьем о низкую стену, за которой укрылся, стал ждать.
Долго ждать не пришлось. Проникшие в дом пять или шесть человек уже выходят.
— Стреляй!
Шесть патронов в магазине, седьмой в патроннике, нужно лишь чуть откинуться…
— Браво, Луи! В самую точку! Ну, теперь, толстяк!.. Браво, Луи!.. Они не понимают, что произошло, вот смеху-то! Осторожно, Луи, тот, что на боку… Браво!
И снова:
— Браво!
В то время как недалеко отсюда, на дороге, люди, сложив руки, умоляют:
— Пожалуйста!
— Нет! Вам сказали!
— О, пожалуйста! Пожалуйста!
Но на посту ничего не желают слушать.
Автомобиль, который заставили развернуть, страшно трясется по крутой поперечной дороге. Остановился еще один, люди ждут, чего они ждут?
Мы тут у себя дома, вы не проедете!
Нечто вроде республики. Они сказали себе: «Останутся только свои!»
Деревни будто острова. Да немного неба над ними, они хотят, чтобы это было их небо.
Они сказали себе: «Что б ни случилось, будь как будет! Нужно попробовать выжить!» Мы упрямые, нас просто так не возьмешь. Нельзя работать в поле — что ж, найдем занятие дома. Работы мало не бывает. Они играют музыку молотками, молятся у наковален, извлекают ноты, шлепая по гвоздям, ровняют слова, колотушкой вбивая колья, выстраивают целые предложения, гоняя рубанок.
— Знаете что, я… — проговорил старший из двух Паншо, — я думаю, что… Все равно вы все сдохнете!..
Этим вечером, вновь отталкиваясь от берега:
— Да и сам я сдохну…
Может, он несколько перебрал. Он свесился всем телом через борт — в белом купальном костюме, с голой шеей, голыми руками, босой; широкоплечий, с длинными ногами, узкий в талии, — свесился всем телом через борт над озером, словно известковая стена под веткой платана, такой длинной, что, казалось, она висит в воздухе сама по себе; затем, подняв руку, брату:
— Что, идем?.. Привезем им поесть…
Раз уж все так складывается, не надо забывать о воде, о ее полях и пашнях, коли другие для нас закрыты…
По земле они продолжали ходить, неизвестно, к чему стремясь, но вместе, главное — вместе. Женщины навещали друг друга, мужчины помогали друг другу. Надо стоять на постах. К несчастью, много больных, но за ними ухаживают. Много умерших. Бог мой, слишком много умерших! Но их все еще хоронят. Мы делаем все, что возможно, пытаемся защитить себя, даже если и не нужно. Выстрел. Кто-то моет окна на кухне. Открывают все двери, все окна.
Выстрел. Еще один. Скоро настанет ночь. Надо удвоить посты. На востоке, если присмотритесь, над озером, под горным гребнем, которого уже не видно… этот туман, так странно.
Или это дым? Ох, видите?
Выстрелы. Конец сну. Надо идти, пока есть силы.
У них еще есть немного неба, но скоро его не будет, ни у кого не будет, куда ни взглянешь, небо от нас отделяется, исчезает, вскоре мы не сможем узнать, что происходит. Сегодня вечером солнце было таким большим, совсем не похожим на солнце.
Оно было, словно луна, только в три или четыре раза больше. Как металлический круг, на котором у нас пекут пироги.
Гигантское солнце темно-красного цвета. На него даже можно было глядеть.
Глазам от него уже не больно. Оно будто уже не излучало света, был только жар.
Выстрелы.
23
Смерть повсюду. На центральных площадях, вдали от города. Там, где полно народа, там, где никого нет. Здесь.