Затем роман был издан в 1922 г. в Женеве и в 1937 г. в Париже. Рамю снова вносил изменения, сокращая описания деревни и сельской жизни, вычеркивая целые абзацы, где присутствие автора было слишком явным, нивелируя описание чудес, имеющих отношение к христианству, и делая акцент на необъяснимых и фантастических деталях. В финале Мари в реальности слышит слова отца, который постоянно кружит возле шале, где девочка живет с матерью. Издание 1937 г. пользовалось большой популярностью, а Рамю — писателя, скорее, провинциального — причислили к ряду великих франкоязычных авторов.
С 1940 по 1941 гг. в Лозанне выходило полное собрание сочинений писателя. Царствование злого духа вошло в 8-ой том, в текст были внесены лишь незначительные изменения. Казалось бы, наконец-то роман обрел итоговую форму. Но в 1946 г. он вновь печатается отдельно, и в этом издании Рамю опять изменил 7-ую главу, вернувшись к варианту 1917 г. и поместив события в далекое прошлое, о котором рассказывают старики.
Вероятно, принять какую-либо из версий за окончательную для Рамю было почти невозможным, как и в случае с другими произведениями. Он постоянно стремится соотнести текст со своими последними литературными воззрениями, облечь давнишний замысел в новую форму. Его писательские труды практически бесконечны, а проекты, от которых он не отказывается, становятся порой все насыщеннее и проще. В итоге сюжетные границы целого ряда романов словно размыты, персонажи кочуют из текста в текст, сюжетные линии не прерываются с концом книги, находя продолжение в следующей, события, их вариации множатся, складываясь в огромную Книгу странного, мистического бытования полузабытых швейцарских селений: Рамю создает подлинный эпос.
*
Готовя в 1922 г. первое издание романа Смерть повсюду (Presence de la mort), Рамю добавляет в начале машинописного текста: «В память о лете, когда мы могли подумать, что такое реально». Лето 1921 г. на берегу Женевского озера выдалось действительно жарким — рекордные 38° в тени. В мистическую, полную тайн и легенд, а порой и откровенно религиозную ткань последних романов вмешивается реальность, правда, она сразу же переосмысляется: оказывается, необычная жара вызвана тем, что Земля соскочила с орбиты и несется к Солнцу, скоро все на ней высохнет, сгорит и погибнет. Но интрига, заявленная в начале романа, постепенно отходит на второй план, уступая место отдельным, порой разрозненным картинам, повествование становится рваным. Рамю добивался такого эффекта сознательно. Начиная с 1919 г. писатель пытался выработать новый принцип построения художественного произведения, теперь оно состоит из фрагментов, объединенных лишь изложенным вначале мотивом природной аномалии и голосом рассказчика. После выхода романа критики писали, что подобный принцип литературе не свойственен, это скорее киномонтаж, устраняющий вдруг всех главных героев и дробящий линейный сюжет.
Этому предшествовали многолетние поиски: мы встречаем в романе мотивы произведений, которые так и остались незавершенными — мотивы наброска Постройка дома (Construction de la maison, 1914), романов Окончание зимы (Sortie de I'hiver, 1920), Возвращение к жизни (Montee a la vie, 1920) и Труд в карьерах (Travail dans les gravieres, 1921) — пассажи из этих текстов сошлись воедино, в то же время от книги как бы отслоились другие — законченные романы Приход поэта (Passage du poete, 1921) и Разделение рас (Separation des races, 1922), а также роман Жизнь в небесах (Vie dans le del), который в 1921 г. Рамю бросил, а позже вернулся к нему, сочинив своего рода продолжение Смерти повсюду и изменив название на Небесную твердь (Terre du ciel). Одно перечисление этих вышедших в свет или же брошенных книг, задуманных в течение всего двух лет, создает впечатление постоянно плывущего перед глазами текста, который надо лишь правильно раздробить. С помощью монтажа небольших картин Рамю пытался вывести на первый план судьбу не конкретного человека, а всего человечества, создать отпечаток эпохи, нравов, людского естества.
Рамю начал писать роман в августе 1921 г. и закончил в следующем апреле. Рабочим названием было Конец света, в дневнике писателя сохранилась пометка: «Писать так, словно тебя лихорадит, колотит от жара, все должно идти изнутри». Складывается впечатление, что до самого конца романа, который в первой версии насчитывал на три главы больше, автор стремится оттянуть любую догадку о том, что же случится в финале. Рамю сочинял Смерть повсюду и Приход поэта одновременно. Явление поэта — безымянного корзинщика — должно было стать второй частью Смерти, тогда вся развязка, согласно дневникам писателя, зависела бы от того, как отреагируют на его приход жители деревень, терпящих бедствие. Идея, волновавшая Рамю в то время, была такова: может ли поэт повлиять на человеческую разобщенность, соединить разбитое на части, залатать бреши мира? Этот же вопрос сквозил в упомянутых выше незаконченных произведениях. Работая над романом из разных «монтажных планов», которые Рамю постоянно тасует, меняя главы местами, он словно дает нам ответ: кладет перед нами Книгу. Да, корзинщик-поэт-автор может соединить разрозненное, но не только.