Я, сосредоточившись, начала делать глубокие вдохи, на выдохе стараясь расслабиться. И правда, стало немного легче.
Однако вечером ко мне заглянули родители, и пришлось выкручиваться.
– Сатти, прошу, расскажи нам все, – уговаривала мама. – Детективы, которые приходили в больницу, навестят тебя снова через пару дней, чтобы поговорить о ранении и о том, где ты была все это время.
– Дочка, как рана от ножа смогла так быстро зажить? – обнимая, рассматривал меня папа.
Я была счастлива видеть родных людей, но как, черт побери, объяснить про другой мир и про то, что собираюсь туда вернуться?
«Скажи полуправду, – посоветовал Сейгун, – ей больше поверят».
Наставник с интересом рассматривал моих родственников, иногда подплывая близко к их лицам, чем вызывал мою улыбку.
– Мам, пап, я не могу вам всего рассказать! – подняла я руки, сдаваясь. – Скажу только, что меня взяли в секретную правительственную программу. И да, на нас напали, но я не могу разглашать конфиденциальные сведения.
Мама прижала ладони к сердцу, а папа помрачнел, серьезно и прямо смотря мне в глаза. Моему ответному «честному» взгляду мог бы позавидовать сам Иисус.
Родители пытались задавать вопросы после моего «откровения», но я разводила руками и делала страшное лицо. Я никогда не обманывала их, ничего не придумывала и в юношестве с дурными компаниями не водилась. Поэтому единственное, что с укором спросил отец:
– Почему ты не предупредила? Мы места себе не находили. Мама вообще тебя мысленно похоронила. – Горечь в его словах ножом колола сердце. Если бы я могла…
– Простите меня! Это срочное задание. Меня только завербовали. Так нужно было. Прошу вас, поверьте мне!
Мама тяжело вздохнула и взяла меня за руки:
– Мы верим тебе, Сатти. И просто рады, что ты жива, доченька. Но по твоему виноватому взгляду я понимаю, что ты не все новости нам рассказала?
– Мне нужно вернуться туда, где я была. Вопрос жизни и смерти, – с горечью произнесла я, потому что слова застревали в горле.
– Надолго? Мы тебя не отпустим! – вскинулась мама. – Мы нашли тебя избитой, всю в крови. Нет, Сатти! Не нужно тебе возвращаться. Разорви контракт, договор или что там ты заключила!
Я сглотнула большой комок в горле, от которого, казалось, невозможно было избавиться. Меня не покидало ощущение пустоты и того, что я тону.
«Так выражается тоска, Сатти. Тоска по тому, что тебе придется оставить», – осторожно заметил Сейгун.
* * *
«Так, приготовься, тебе снова будет больно», – предупредил Сейгун, кружа по комнате.
Прошла неделя. Я побыла с родителями, успокоила их, а заодно и свою душу, ноющую о скором расставании с ними. С детективами все прошло куда хуже: начиная с того, что меня подвергли допросу, и заканчивая тем, что к дому, в котором я жила, приставили патруль.
Я гуляла в одиночестве по родному городу, стараясь запомнить каждый перекресток и кофейню. Вдыхала запахи прелой листвы и сладких кренделей.
Мои мысли занимала Энда. Где Локи и Аббадон? В том тумане, в котором была я? Что стало с Академией? Выиграли или проиграли бой исталонцы?
Каждый день мы пытались вернуться на Энду, как и сегодня.
«Сейгун, ты уверен в этом заклинании? Откуда ты вообще его взял?» – я пыталась закрутить ноги в дулю, сидя в центре пентаграммы среди сотни горящих свечей.
«Заклинание я узнал от дриад, кхм…»
«От Греи небось? – ехидно спросила я. – Когда ты мне все расскажешь?»
«Вот вернемся – и расскажу! – упрямился предок. – У тебя сейчас поважнее дела будут! Не знаю, Сатти, умерла ли Богиня».
Сейгун озвучил то, о чем я сама постоянно думала. Мне казалось, что она жива, но убедиться в этом пока не представлялось возможным.
«Ты помнишь такую игру, как шашки?» – задумчиво спросила я.
«Ту, где маленькие фигуры перемещаются по доске, разрисованной в клетку? Смутно, если честно».
«По правилам пешка должна дойти до конца доски, чтобы стать королевой и выиграть партию. Сейчас мы в похожей ситуации. Вот только меня не устраивает сам путь, наставник. Вместо пешки или королевы я собираюсь стать игроком! Понимаешь?»
Сейгун завис, обдумывая то, что я сказала. Я же начала читать нараспев непонятное мне заклинание, написанное под диктовку наставника на листке бумаги.
– Сентолумоспрескантио! Сентолумоспрескантио! – твердила я, повышая тональность в голосе.