Встал только Сатья.
— Мне нет смысла их записывать, сэр, — объяснил он, — я и так знаю все, что вы говорите. Можете спросить меня, и я отвечу на любой вопрос!
Но учитель не стал его спрашивать, а наказал, велев мальчику встать на скамейку и находиться в таком положении до окончания уроков.
Следующим уроком был английский. Вел его другой учитель, Джанаб Мабуб Хан, человек духовно развитый и просто обожавший Сатью. Он постоянно приносил ему из дома сладости и часто говорил, что «этот мальчик сможет помочь тысячам людей. Я чувствую в нем небывалую духовную силу».
Когда Хан вошел в класс, он обнаружил стоящего на скамейке Сатью и все еще находящегося в классе прежнего учителя.
— Извините, мне кажется, что сейчас мой урок…
— Да, я знаю, — прошептал смущенный учитель, — но я не могу встать…
— То есть как?
— Когда я пытаюсь подняться, стул следует за мной, я словно прилип к нему…
Хан махнул рукой в сторону Сатьи:
— Займи свое место!
Как только мальчик слез со скамейки, стул мгновенно «отклеился» от преподавателя, и тот смог покинуть класс. Спустя годы, вспоминая эту историю, Баба говорил, что это была не детская обида и, ни в коем случае, не маленькая месть, а просто попытка объяснить учителю, кто есть кто на самом деле.
Создание ансамбля «Пандари бхаджан»
Сыновья Кондамы Раджу и одна из его дочерей жили вместе, и Сатья рос в большом кругу детей. Кто-то взрослел и покидал родительский дом, а кто-то только рождался, и всегда во дворе Раджу был целый детский сад: 18–20 детей.
Кондама Раджу вспоминал, что на ярмарке в Буккапатнаме семья вскладчину покупала ткани и потом звала портного, чтобы тот сшил детям одежду. Все ребята бросались выбирать себе материю покрасивее, а Сатья, скромно примостившись в уголке, говорил:
— Пусть каждый возьмет, что ему нравится, а оставшаяся ткань будет моей.
Кондама был горд, что его любимый внук настолько мудр, хотя и не осознавал тогда будущего величия своего потомка.
Мудрость Сатьи проявлялась во многом. Он запрещал своим друзьям ходить смотреть гонки на воловьих упряжках по песку русла реки, проводимые ежегодно в праздник Экадаси.
— Нельзя ради пустого тщеславия, — объяснял он детям, — мучить животных, у которых тоже живая душа!
Был он против петушиных боев и медвежьей травли — простых деревенских развлечений той поры. Любовь к животным Баба пронес через всю жизнь. Уже будучи признанным аватрой, он, благословив уезжающих от него в воловьей упряжке последователей, послал кого-то за ними и велел передать, чтобы те, когда доедут до реки, вышли из повозок:
— Быкам очень тяжело идти по песку, вы же легко преодолеете эту преграду и пешком!
Между тем в Индию пришел кинематограф, и по провинциальным местечкам заколесили кинопередвижки. Это было подобно взрыву и казалось почти волшебством — сельчане отдавали последние трудовые рупии, чтобы еще раз увидеть представление на растянутом между пальмами куске белой ткани. Заядлым посетителем киносеансов стал и Педда Венкапа Раджу. Каждый раз он уговаривал сына пойти с ним, но тот лишь морщился:
— Папа! Как ты можешь это смотреть! Ведь те люди, приключения которых тебя так интересуют, вряд ли когда-нибудь могли надеяться, что ты пустишь их на порог своего дома! Зачем тебе истории о жуликах и негодяях?
Смущенный отец отвечал, что порою в кинематографе показывают и истории из жизни богов, но это еще больше опечаливало Сатью.
— Эти истории лишь опошляют богов, а из прекрасной музыки делают какую-то какофонию!
В десять лет Сатья организовал из семнадцати соседских ребятишек группу «Пандари бхаджан», которая танцевала и пела народные песни о богах. Несколько мелодий написал сам Сатья, взяв сюжеты Бхагавадгиты, в которых пастушки жалуются Яшоде, приемной матери Кришны, на его озорство, а Кришна делает вид, что не может понять, в чем дело. Сам Сатья обычно исполнял либо роль матери, либо самого Кришны.
Одна из сочиненных им баллад повествовала о паломничестве к неизвестной святыне и о величии святого, о котором никто в Путтапарти не слышал. Спустя много лет очевидцы вспомнят, что песня рассказывала о путешествии в Ширди к Саи Бабе. Тогда же имя неизвестного мусульманского святого в текстах индуистских песен просто удивляло сельчан.
Группа собирала пожертвования: с каждого дома села — одну анну (мелкую монету) в месяц. Все заработанное тратилось на масло для лампадки, которую дети носили с собой, палочки для курений, камфару и прочее, необходимое для пуджи. Также покупался рис, раздаваемый в качестве прасада.