Альфа только легонько помассировал вход омеги вместе с оральными ласками, и тот выгнулся с громким всхлипом в оргазме. Стив улёгся рядом с тяжело дышащим Джулианом, стараясь сосредоточиться на чём угодно кроме собственной почти болезненной эрекции, просить омегу об ответной услуге явно было невозможным – парень выглядел до жути смущенным, и даже немного подрагивал. Поэтому альфа просто сгрёб его в охапку и крепко прижал к себе, пока тот не успокоился, а у него самого не прошло возбуждение.
Для Джулса это было слишком. Настолько слишком, что мозг отказывался анализировать произошедшее, и на весь день блокировал любые мысли в эту сторону, зато вечером пришедшее понимание вылилось в тихую истерику. Омега заперся, насколько это было возможно с дверью без замка, в своей комнате и тихо плакал, понимая, что теперь-то уж точно всё изменится. Вместо спокойной работы с относительной свободой действий, он станет лишь объектом вожделения или ещё хуже – не станет никем вовсе. И самое ужасное во всём этом было то, что омега не смог предотвратить утреннего инцидента, а главное, не хотел. Тело желало продолжения, но разум, говорил, что всё это только принесёт проблем.
Стив думал, что омега просто задерживается по своим делам, но как только стрелка часов перевалила за двенадцать, понял, что Джулиан явно не собирается идти к нему в постель. Омега нашёлся в своей комнате, свернувшись калачиком, и тихие всхлипы заставили альфу понервничать.
– Эй, Джулс, – он бросился к всхлипывающему мальчику, но тот дёрнулся от него, поэтому альфа присел на край постели, – ты чего?
Джулиан не отвечал.
– Это из-за того, что произошло утром? – спросил немного погодя Стив.
– Да, – тихо ответил Джулс.
Альфа нервно сглотнул от такого ответа и спросил то, чего он боялся больше всего:
– Я сделал тебе неприятно?
Долгая пауза показалась Стиву вечностью, прежде чем он услышал немного успокоивший его ответ:
– Нет.
– Тогда в чём дело, сокровище?
– Всё теперь изменится между нами, да? – всхлипнул омега.
– Нет, если ты этого не хочешь, – ответил мужчина, тщательно скрыв непонимание и обиду от полученного вопроса.
– Я не хочу, – Джулиан повернулся лицом к альфе, а потом и вовсе сел на постели, чтобы объясниться, – я хочу, чтобы я по-прежнему сидел в кабинете или бегал за муравьями или вмешивался в жизнь попугаев, а ты по-прежнему ругал бы меня за любую мелочь и придирался по каждому пустяку, но совсем не интересовался моей работой. Я не хочу, чтобы что-то изменилось.
Альфа с облегчением вздохнул:
– Обещаю, я по-прежнему буду ругать тебя, и придираться, и совсем не интересоваться твоей работой.
– И ворчать.
– И ворчать.
Молодые люди посидели немного в тишине, а потом Стив впился губами в поцелуе, и Джулсу только оставалось обхватить сильную шею руками и ответить.
Пока альфа нёс омегу в свою спальню, он думал только о том, что всё оказалось так просто: делать вид, что между ними ничего не происходит. Делать вид, что ему совсем не по душе, уложить того в постель и почувствовать, что омега сам тесно прижимается к его боку. Делать вид, что он не зарывается носом в изящную шею и с облегчением, но и с капелькой разочарования чувствует только запах крема от загара и кондиционера для белья. Делать вид, что его совсем не радует, что у Джулса сбивается дыхание от такого мимолётного жеста. Делать вид так легко!
Конечно, перед тем как уснуть, Стив дал себе обещание, что сбавит хотя бы поначалу обороты, но как только наступило утро, и он почувствовал, а потом, открыв глаза, увидел, как полусонный Джулиан нежно ластится к нему – тормоза отказали.
Альфа забрался наглыми руками под футболку омеги, огладил его, а затем и вовсе снял ненужную ткань с желанного тела. Джулс повёл себя поначалу так же как и вчера – раскрылся весь, но смотреть что с ним делает альфа – отказался. Мужчина обвёл языком торчащие соски, поочерёдно всосал их, вызвав ощутимый стон, вылизал мягкий живот, который едва подрагивал от возбуждения. Ткань белья на паху омеги натянулась под давлением эрекции, и Стив выпустил наружу возбужденный член, а после и вовсе снял трусики со стройных ног. Он пару раз прошёлся рукой по стволу Джулса, но своя эрекция тоже давала о себе знать. Поэтому альфа избавился и от собственного белья, навис над омегой так, чтобы их достоинства соприкоснулись и обхватил оба органа.
Несколько пробных фрикций ощущались фейерверком внутри, а потом Джулиан решился-таки посмотреть на Стива и их взгляды пересеклись. В глазах омеги мужчина видел такой же пожар, как и сам ощущал, и это придало его движениям уверенности, а омега наконец решился проявить инициативу и сам потянулся за поцелуем. Они двигались в унисон и кончили одновременно, и едва альфа перевёл дыхание, он тут же ушел в ванную и вернулся с влажным полотенцем, чтобы обтереть испачканный семенем живот Джулиана.
– Всё в порядке? – спросил Стив, и чмокнул омегу в губы, тот только кивнул, – не будешь больше плакать?
Джулс покраснел до кончиков ушей, но покорно помотал головой в отрицании.
Эйфория от утреннего оргазма у парня испарилась, когда он вошёл в собственный кабинет и увидел Тодда в аквариуме на том же месте. Он осмотрел икринки в надежде увидеть хоть какие-нибудь изменения, но так ничего и не заметил. Джулиан даже немного разозлился на себя за то, что ничем не мог сейчас помочь Тодду, однако жабе могло сейчас быть на руку только время.
В этот день омега решил не ждать послеобеденной жары и пошёл на озеро, как только выудил у Диего несколько орехов и ягод. Джулс чувствовал себя, будто он идёт на волнительное свидание, только ухажёр уж больно стеснительный. Но так как такие походы он совершал уже несколько раз, ему почти не пришлось ждать у берега с одиноко лежащим орехом на листе кувшинки. С самого начала омега пошёл на некоторую хитрость и каждый раз садился чуть ближе к лакомству. Обезьянка же, Джулс про себя назвал её Моникой, поддержав местную традицию, всё дольше и дольше задерживалась на земле.
На этот раз Моника взяла орех, но не спешила убегать, будто раздумывала. Потом подошла к Джулиану совсем близко и села спиной к нему. Омега был, мягко говоря, ошеломлён. Он наконец смог внимательно рассмотреть окрас обезьяны и узнал в ней один из видов, про которых специально вычитал накануне в энциклопедии. Ему с самого начала показалось странным, что обезьяна – стайное животное – живет одна в кроне дерева, а сейчас всё встало на свои места. Порода Моники во взрослом состоянии в среднем должна была быть по двадцать сантиметров в росте. Немного, но Моника была размером всего с ладошку, и судя по продолговатым полоскам на круглых ушах, она уже была взрослой особью. Значит, её скорее всего выгнали из стаи за то, что она была меньше, а следовательно слабее сородичей.
Моника тем временем робко прикрикнула на Джулиана, и он понял, что она не просто так к нему подсела. Он протянул руку, но та и на сантиметр не сдвинулась, тогда омега осторожно зарылся пальцами в шерсть и почувствовал причину, по которой крошечное создание решилось на контакт – её мучили блохи.
Так как Джулс не был потомственной обезьяной и не умел вычёсывать блох руками, а потом ловко щёлкать зубами маленьких паразитов, пришлось возвращаться в кабинет. В своём “нетронутом запасе” он нашёл несколько капель от блох и захватил небольшой чемоданчик с различными инструментами. Папа ещё удивлялся, зачем тот берёт с собой в Центральную Африку капли от блох, а вот ведь как получилось. Стоило поманить ещё одним сладким орехом, когда Джулс снова оказался на озере, и Моника вышла из своего укрытия. Джулс быстро прокапал животное, убедился, что паразиты перестали шевелиться и начал методично вычёсывать их из шерсти бедняжки.