Растворяясь в легкой серебристой дымке в безлюдной подворотне напротив мини-маркета, Йен спешил в Главный зал, рассчитывая через Чашу проследить за нарушающим закон подопечным, вновь проклиная свое вынужденное бездействие и невозможность хоть как-то помочь Микки.
***
– Осторожней, – злобно прорычал Милкович, чувствуя острые зубы, травмирующие мягкую тонкую кожицу – нет, определенно, минет делать Итан не умел. – Тише, – просипел он, когда рыжий смачно причмокнул, потеряв контакт с розовой головкой члена Микки, роняя на грязный пол слюни и капли пота.
Что он здесь, вообще, делает?
Отказав Энджи в очередной встрече, брюнет за каким-то хреном поплелся в общую комнату, находя на измятом и загаженном ботинками диване себе единственного компаньона – Итан, конопатый худощавый паренек, перешедший вместе Милковичем в новый интернат из детского дома, смотрел какое-то тупое телешоу на общаковском телевизоре, почесывая яйца в поношенных джинсах, резко подорвавшись навстречу старому приятелю, как только тот появился в зале, рассчитывая разрядить бушующее гормонами подростковое тельце в компании давно импонирующего ему Микки.
Согласившегося пройти в облюбованную проживающей в приюте молодежью подсобку без долгих уговоров, предоставляя в пользование неумелых рук малолетнего дрочера свое достоинство.
Вот только Милкович, видимо, забыл, что на уроках труда, с радостью посещаемых рыжим, их учили строгать табуретные ножки, а не ласкать нежную плоть стояков.
– Иди в жопу, – отпихивая от себя Итана, смачно пиная парня ботинком под зад, понимая, что «доделывать» все ему придется самому, Микки наклонился, чтобы поднять спущенные на щиколотки джинсы, но неожиданное включение света в маленьком пространстве хранилища ведер и швабр заставило замереть в непотребной позе.
– Бляяаать, – голос последнего человека, которого Микки хотел бы сейчас увидеть перед собой, раздался за спиной, вынуждая резко подтянуть штаны и развернуться, встречая взглядом несколько пар глаз, внимательно, раздраженно и, что самое опасное, в отвращении смотревших на двух скрывшихся в кладовой парней через открытую дверь. – Смотрите-ка, что тут у наааас, – протянул Фред, заходя внутрь, подхватывая все еще лежавшего на полу Итана, резко выталкивая того из помещения к ногам своих изрядно подвыпивших приятелей, только вернувшихся с очередной несанкционированной вылазки на ночные улицы города.
– Пидорочки, блять, – подхватил интонацию Эдди, растягивая губы в мерзкой лыбе, обнажая сгнившие в столь раннем возрасте зубы. – Что, хуи тут друг в дружку пихали? – усмехнулся он, приближаясь к двери, наблюдая за тем, как его первый подручный и главный ласкатель языком ануса хватает Микки за шкирку, выволакивая того в коридор.
– Нет, – пропищал Итан, получая мощный удар ботинка Троя (блондина, держателя общей нелегальной кассы заведения и полного отморозка по совместительству) по ребрам, сжимаясь в комок в надежде избежать новых болезненных ощущений.
– Ну, что, голубок, – останавливаясь в шаге от удерживаемого Фредминатором брюнета, прорычал Эдди, склонив голову к плечу, чувствуя наполняющее акселерированный организм чувство ненависти и раздражения к давно уже мешающему дышать спокойно парню, своим появлением успевшему не раз испортить настроение главарю шайки, – долетался? – спросил он, прежде чем нанести острый удар в живот Милковича, согнувшегося пополам, но резко выпрямленного обратно твердой рукой подельника.
– Бля, Эд, давай не здесь, – обеспокоенно обернувшись, предложил Карл (самый младший и ссыкливый в компании), понимая, что издаваемые получающим все новые удары конопатым сиплые крики и стоны могут привлечь к себе нежелательных зрителей в виде вечно шарахающейся где ни попадя охраны или преподавателей.
– Ну, эти-то двое не думали о свидетелях, когда еблись тут в подсобке, – разбивая нос Итана подошвой, прорычал Трой, удовлетворенно отмечая распластавшуюся бессознательную фигуру на холодной грязной плитке, переключая свое внимание на вторую, теперь уже общую жертву. – Че нам-то? – почесывая кулаки, надеясь размять их еще и о тело малолетнего брюнета, подходил ближе он.
– Нет, он прав, – но твердая ладонь главного остановила блондина. – Тащи этого в старую котельную, – приказал Эдди своей правой руке, указав пальцем на пытающегося отдышаться после мощного удара Микки, – а этого до комнаты допинайте и напомните, что будет, если он скажет кому-то хоть слово, – распорядился он насчет рыжего.
– Отпусти, блять, – пришедший, наконец, в себя Милкович попытался вырваться, но подоспевший на помощь другу блондин не позволил освободиться от медвежьей хватки Фреда, блокируя движения Микки ударом в челюсть и громким заявлением:
– Тебе, хуесос, говорить не разрешали, – напоследок махнув коленом брюнету в пах, лаская слух громким криком-воем, Трой подхватил бессознательное тело рыжего подростка с пола и удалился, надеясь поскорее вернуться обратно к своей шайке, обещающей нехилое веселье сегодняшним вечером в подвале.
– НЕТ, – голос Верховного, прогремевший на весь зал, заставил обернуться и остановил движение ладони Хранителя, стремившейся к полупрозрачному наполнению Чаши в желании перенести своего хозяина в тускло освещенный коридор чикагского интерната для проблемных подростков, чтобы спасти своего подопечного от новых побоев и унижении.
– Отец, они… – вновь возвращая взгляд к мелькающим на поверхности жидкости картинкам, крепко сжимая кулаки и зубы, прорычал рыжий, наблюдая за обступившими Микки пьяными подростками, оскорбляющими сжавшегося от сильного удара под дых брюнета, не имеющего возможности ответить.
– Я сказал, нет! – обычно спокойный, величественный и сдержанный в своих эмоциях мужчина не смог скрыть обуявшего его негодования, подходя ближе к отпрыску, вновь спешившему нарушить очередное правило, даже не думая о возможных последствиях. – Ты ничем не можешь помочь ему сейчас, – бросив быстрый взгляд на подопечного сына, удерживаемого каким-то рослым парнем, проговорил Владыка, опуская руку на плечо Иоанна, концентрируя на кончиках пальцев тепло спокойствия и поддержки. – Мы не должны открыто вмешиваться, сын, – разочарованно выдохнул он, вспоминая потерянные души, которые не смог спасти он сам за долгие годы службы из-за невозможности прийти на помощь в нужный момент.
– Я могу остановить их, – оспорил его слова Хранитель, зажмурив глаза вместе с Микки, когда тот получил удар в челюсть, оседая в крепко сжимающих его руках. – Он один против четверых, пап, – забывая о признанных правилах общения с Верховным, прохрипел Йен, поворачиваясь к отцу, позволяя тому в зелени глаз рассмотреть муки отчаяния и агонию бездействия. – Они могут убить его, – выдохнул рыжий, вновь разворачиваясь к Чаше, побелевшими от напряжения пальцами сжимая ее борт в момент, когда ботинок одного из мучителей угодил прямиком в пах Милковича, и не сумел сдержать себя – резко отрывая руку от позолоченного корпуса, Иоанн потянулся к подопечному, решая наплевать на все возможные правила и последствия и разобраться с обидчиками Микки самостоятельно.
Но рука отца, перехватившая длинные пальцы за несколько миллиметров до рокового соприкосновения, и другая, изгнавшая с поверхности Чаши причиняющие боль Хранителю картинки, не позволили сорваться.
– Нельзя, – сжимая руку сына в ладони, прошептал мужчина, делая несколько шагов назад, потянув за собой дрожавшего в гневе Хранителя, не имеющего сил оторвать взгляда от пустой теперь поверхности Чаши, оставаясь в неведении о дальнейшей судьбе Милковича, но в полной уверенности, что последующие события лишь усугубят его незавидное положение.
– Пап, Микки… – он хотел привести все возникшие в голове весомые доводы в поддержку своего решения помочь, и, возможно, отец бы прислушался к нему, если бы на его плечах не лежал тяжелый груз ответственности за сохранность их тайного мира: