А через несколько дней после свадьбы умерла 70-летняя басилиса Камасария, давно ставшая обузой для Аргота. Среди эллинского населения Пантикапея и соседних городов тотчас поползли слухи, что старую басилису отравили приехавшие с невестой на свадьбу скифы. Скоро за ней, шептали из уха в ухо с оглядкой, в царскую усыпальницу за Скифскими воротами переберётся и сам басилевс Перисад с младенцем-сыном, и отравит их не кто иная, как Клеомена, расчищающая по приказу отца путь к трону для Гераклида. Эти нелепые, ни на чём не основанные слухи свидетельствовали о растущем среди эллинского и синдо-меотского населения Боспора недовольстве тираническим, разорительным правлением Аргота и его скифских ставленников-номархов.
Честолюбивый Молобар, рассчитывавший с помощью Клеомены заполучить вожделенную должность хилиарха соматофилаков, после двух лет бесплодных ожиданий и обещаний узнал, что он далеко не единственный "жеребец" в "конюшне" любвеобильной басилисы. Однажды он услышал, как напившийся по случаю свадьбы Гераклида и Сенамотис гекатонтарх соседней сотни похвалялся в кругу приятелей россказнями о своих ночных забавах с ненасытной супругой дурачка Перисада. По хорошо знакомым ему деталям Молобар понял, что тот говорит правду. Поняв, что Клеомена водит его за нос, обманутый в своих надеждах Молобар решил отомстить.
Периодически бывая в родной Синдике, Молобар знал о крепнущей с каждым месяцем за Проливом ненависти к узурпатору Арготу и захватившим власть над Боспором грабителям скифам. И в голове Молобара созрел план, как, воспользовавшись сложившейся ситуацией, низвергнуть Аргота и его клику.
Явившись во время одной из поездок за Пролив вместе с отцом Мойродором - знатным и влиятельным синдом - тайком в фанагорийский дом Гиликнида, в котором жила отвергнутая Перисадом по велению Аргота басилиса Апфия, он предложил её братьям составить заговор против Аргота, обещая им единодушную поддержку синдов. После того как восстание восточнобоспорских городов и племён будет подготовлено, Молобар брался переправить в Фанагорию басилевса Перисада.
Решительный момент настал в начале следующей весны, когда подходил к концу пятый год номинального правления Перисада V. К этому времени Молобар нашёл себе верных сторонников среди воинов своей сотни, а также среди проживающих в Пантикапее соплеменников синдов.
В одну из ночей, когда настал черёд сотне Молобара охранять цитадель с Новым дворцом, Молобар, оставив на лестнице у входа семь вовлечённых им в заговор соматофилаков, вошёл около полуночи в покои басилевса. Повиснув у него на шее, Клеомена осыпала его жаркими поцелуями и упрёками, почему он так медлил. Из завешенной толстым пологом спальни слышался громкий храп усыплённого, как обычно, изрядной порцией вина со снотворным Перисада. Изнемогая от нетерпения, Клеомена втащила возлюбленного в соседнюю комнату и, опустившись перед ним на колени, принялась со знанием дела готовить к предстоящему жаркому бою его "орудие". Расстаравшись напоследок, Молобар от усердия покрылся испариной. Окропив обильным семенем живот и грудь возлюбленной и чуть переведя дух, он сказал с улыбкой, что его конь после столь резвой скачки нуждается в водопое.
Подойдя к столику в углу комнаты, на котором, как всегда, стояли круглый узкогорлый кувшин со сладким вином, серебряная гидрия с водой, две глубокие мегарские вазы с финиками и инжиром и пара высоких позолоченных канфаров, он наполнил канфары вином напополам с водой. Заслонившись спиной от раскинувшейся в блаженной истоме на мягкой кушетке Клеомены, с довольной улыбкой втиравшей в гладкую алебастровую кожу живота и груди пролитое им "молочко", Молобар быстро вынул припрятанный за пазухой под обшитой стальной чешуёй кожаной туникой (он оставался в форме и скификах - только аккуратно положил на стул у двери свой красный гиматий, украшенный гривой чёрных конских волос шлем и обшитый рельефными серебряными фигурками хищных зверей пояс с мечом) зелёный стеклянный флакон размером с большой палец и вылил его содержимое в один из канфаров. Спрятав пустой флакон обратно за пазуху, он вернулся к басилисе.
Протянув ей с почтительным поклоном и обожающей улыбкой один из канфаров, он предложил выпить за то, чтобы боги навсегда оставили её такой же молодой и неотразимо прекрасной, как сейчас. Клеомена засмеялась, довольная его пожеланием, и они, глядя в глаза друг другу, медленно осушили свои кубки, выплеснув по традиции несколько последних капель на пол для богов. Бросив пустой канфар на устилающий пол мягкий ковёр, он опустился перед Клеоменой на колени, сдавил в ладонях её продолговатые упругие груди и принялся нежно целовать её губы, щёки, подбородок, шею, плечи, груди. По мере того как он спускался всё ниже, хватка её рук у него на затылке становилась всё слабее. Наконец тонкие пальчики выскользнули из его густой, жёсткой, как конская грива, шевелюры, и её руки бессильно легли на кушетку.
Оторвав губы от её тщательно выбритого розового лона, Молобар с минуту молча вглядывался холодным взглядом в её помертвевшее лицо, приоткрытый маленький рот и закрытые глаза на поникшей на правое плечо голове. Обдумывая похищение басилевса, он долго колебался, чем опоить Клеомену - снотворным или ядом? В конце концов, жалость к бывшей возлюбленной взяла верх, подкреплённая тем соображением, что Клеомена ещё должна будет повиниться перед Перисадом и признаться, что сын Левкон прижит ею не от басилевса, и он сделал выбор в пользу сонных капель.
Убедившись, что зелье подействовало как нельзя лучше, Молобар встал с колен, подпоясался, накинул на плечи гиматий, надел шлем и вышел из комнаты. Бесшумно приоткрыв массивную створку входных дверей, он поманил томившихся на лестнице соучастников. Оставив двоих, как положено, на страже снаружи, гекатонтарх провёл остальных пятерых в спальню басилевса. Следуя его молчаливым указаниям, воины завернули крепко спящего Перисада в бархатное покрывало, оставив открытым только лицо, и опустили с ложа на разостланный на полу ковёр. Отрезав широкий лоскут покрывавшей царское ложе льняной простыни, Молобар заткнул рот басилевса кляпом; ничего не поделаешь - иначе он поднял бы на ноги своим раскатистым храпом всю стражу на стенах Акрополя и всех собак в городе. Повинуясь молчаливому жесту гекатонтарха, четверо соматофилаков взялись за углы ковра и, поднапрягшись (Перисад был тяжёл, как хорошо откормленный боров), понесли его через переднюю, в которой, прильнув друг к дружке, беспробудно спали в углу возле высокого сундука с царским бельём и одеждой две дежурных служанки, в андрон, тогда как пятый, идя впереди, открывал перед ними двери.
Проводив их взглядом до дверей, Молобар зашёл в соседнюю комнату, легко поднял на руки Клеомену, занёс её в спальню и уложил на середину широкого пустого ложа. Накрыв её по шею пуховым одеялом, он тщательно сдвинул парчовые пологи балдахина и поспешил вслед за своими воинами.
Забрав тех двоих, что стояли в полном вооружении на входе, они понесли похищенного басилевса из андрона полутёмными дворцовыми переходами к тесной винтовой лестнице для слуг (Молобар, сжимая в руке яблоко меча, шёл впереди) и спустились в пустую в этот полночный час поварню на нижнем этаже, в южной стене которой имелась небольшая, выходящая наружу дверца, ключи от которой имелись у дворецкого, у начальника царских телохранителей и в караульной комнате.
Выйдя со своей ношей наружу, семеро соматофилаков во главе с Молобаром оказались на узком карнизе крутосклонной, правда, невысокой скалы у подножья дворцовой цитадели и кое-как спустились в темноте на ощупь (луны на затянутом рваными облаками небе не было, а огня они с собой, понятное дело, не взяли) по узкой крутой тропинке к расположенной неподалёку южной стене Акрополя. Стараясь двигаться как можно бесшумнее, они понесли спящего басилевса по тянущейся под стеной узкой, но ровной дороге на восток. Благополучно миновав погружённый в сон Старый дворец - опасное обиталище Аргота, его сына Гераклида и юной невестки - они вошли в чёрный зев юго-восточной угловой башни и поднялись на стену Акрополя.