Рассказ Филоксена вышел столь убедительным, что даже Хрисалиск в него поверил. Номарх вручил письмо декеарху своих телохранителей и велел отвезти его Арготу, дабы родные Левкона убедились, что оно написано не его рукой. Хрисалиска же Филоксен усадил в свою кибитку и по пути в Феодосию уговорил вернуться на прежнюю должность управляющего его многочисленным и многотрудным хозяйством. За эти несколько месяцев без опытной хрисалисковой руки, подобно повозке без возничего или судну без кормчего (сам номарх, горюя по утраченной Герее, пустил всё на самотёк - не до того было), дела Филоксена пошли далеко не так хорошо, как прежде. Хрисалиск поставил единственное условие: вернуть на службу его зятя - гекатонтарха Лесподия. Филоксен не возражал.
Аргот по получении от Филоксена левконова письма, писанного, как он убедился, собственной рукой царевича, тотчас сжёг его (так же поступил и Филоксен в доме Хрисалиска со вторым письмом, по содержанию почти не отличавшимся от первого). Два дня спустя в далёкие Афины отправился торговый корабль во главе с преданным Арготу навклером, хорошо знавшим Левкона, везя написанное от имени нового басилевса и старой басилисы письмо, в котором Перисад и Камасария призывали и слёзно просили Левкона вернуться вместе с Гереей, которую они клятвенно признали его законной женой, домой на Боспор, дабы разделить с Перисадом непосильное для него одного бремя власти.
Согласно тайному приказу Аргота навклер должен был отравить Левкона на обратном пути, а если тот откажется возвращаться - прикончить тем или иным способом его в Афинах, соблазнившую же царевича Герею взять себе в качестве награды и распорядиться ею по собственному усмотрению, и это помимо того золота и прочих милостей, которыми Аргот клятвенно обещал осыпать своего верного слугу и его детей по возвращению в Пантикапей.
Вернувшись поздней осенью вместе с последними кораблями в родную гавань, навклер честно доложил Арготу, что ни в Афинах, ни где-либо ещё в Элладе никаких следов Левкона и Гереи обнаружить не удалось. Оставалось только предположить, что путешествующий под чужим именем царевич в самом деле стал жертвой похищенных у Филоксена богатств и красоты своей спутницы.
На исходе первого месяца зимы (на Боспоре, как и в далёкой метрополии - Милете, он назывался маймактерион) Мелиада родила гекатонтарху Лесподию сына, названного Делиадом.
А месяц спустя в затерянной среди лесов, садов и виноградников усадьбе на далёком Лесбосе разродилась мальчиком её 16-летняя сестра Герея. Роды были очень тяжёлыми и затяжными, и Герея вряд ли бы выжила, если б не помощь молодого пергамца, дней за десять до этого бежавшего на Лесбос с материка, спасаясь от римлян, только что потопивших в крови восстание пергамского царевича Аристоника. Левкон спрятал его от преследователей в обнаруженном им и Гереей летом в скалах неподалёку от усадьбы подводном гроте, и теперь ему воздалось добром за добро: спасённый беглец оказался умелым лекарем и помог его юной жене разрешиться от бремени. Счастливые родители дали ему отнюдь не царское имя Агапит - Возлюбленный. Герея пожелала лично выкармливать сына, так как мать говорила ей, что от этого её груди лучше разовьются. Беспокоясь о здоровье жены и новорожденного сына, Левкон упросил врача, , остаться в усадьбе, где он был в полной*назвавшегося Эпионом безопасности, и скоро подружился с ним.
(Примечание: Эпион (утоляющий боль.) - одно из прозвищ Асклепия.)
Левкон, ещё осенью узнавший о смерти отца и воцарении на Боспоре брата Перисада, как только возобновилась навигация, послал весточку Хрисалиску и Досифее о том, что у них родился внук. В порту Митилены он познакомился с направлявшимся на Боспор за драгоценным тамошним рыбным соусом гарусом милетским навклером Иринархом, лично знавшим пантикапейского рыбопромышленника Главкиона и его сыновей Санона и Аристида. Полагая, что Хрисалиск и Досифея всё ещё скрываются в его меотидской усадьбе, Левкон, назвавшийся Клеоменом, попросил Иринарха захватить письмо для его друга Санона, который, вероятно, служит сейчас эфебом в Феодосии. В своём письме Левкон, называя себя Клеоменом, а свою жену Гераклидой, делился с другом семейными радостями и просил сообщить о них родителям своей жены.
Не миновав по пути в Пантикапей Феодосии, навклер Иринарх действительно застал сына своего давнего торгового партнёра Главкиона в тамошнем лагере эфебов. Санон сперва сильно удивился, но прочитав письмо, тотчас догадался от кого оно и, просияв, бросился к Лесподию.
Выслушав готового пуститься на радостях в пляс с папирусным свитком в руке Санона, гекатонтарх поспешил вместе с ним в усадьбу номарха к Хрисалиску. Прочтя письмо (Санон уверял, что писано оно рукой Левкона), Хрисалиск и Лесподий решили никому пока не сообщать, что Левкон и Герея живы, даже Мелиаде, справедливо полагая, что если об их местонахождении узнает Филоксен, он не остановится ни перед чем, чтобы погубить царевича и вернуть себе Герею, а его друг Аргот будет этому только рад. Но надо выяснить наверняка, точно ли это Левкон? Быть может, он с Гереей нуждается в деньгах; надо с кем-нибудь передать ему деньги. Санон без раздумий вызвался отправиться с Иринархом на Лесбос, когда тот поплывёт из Пантикапея обратно. Так и было сделано: Лесподий освободил его на время от службы из-за болезни, а Хрисалиск снабдил в дорогу значительной суммой золотых статеров.
Сойдя на берег в Митилене, Санон поспешил в храм Посейдона, у ног статуи которого Иринарх должен был оставить ответ для Клеомена с тем, чтобы жрец передал его по назначению. Почтенный старик иерей сказал гостю с далёкого Боспора, что не ведает, где живёт его друг; время от времени тот сам наведывается в храм, всегда оставляя для Посейдона щедрые дары. Попросив иерея известить о нём его друга и оставив в храме богатые подношения в благодарность богу морей за спокойное плавание, Санон поселился в ксеноне неподалёку и пустился в весёлые кутежи и оргии с лесбосскими красавицами. Когда через полмесяца Левкон явился, наконец, в Митилену, как всегда принеся богатые дары Афродите, Гере и Посейдону, и друзья радостно бросились друг другу в объятия, кожаный кошель с деньгами Хрисалиска, скрытый под одеждой на животе Санона, оказался чуть не вполовину легче.
Так между Левконом и Боспором установилась надёжная тайная связь. Каждое лето Санон приплывал в Митилену (каждый раз на разных кораблях) с деньгами и новостями от Хрисалиска и Лесподия, гостил дней 10-15 в усадьбе у Левкона и Гереи и, переполненный впечатлениями от их счастливой семейной жизни, отправлялся обратно.
Спустя почти четыре года после рождения сына, поздней осенью, 20-летняя Герея родила Левкону второго ребёнка - на этот раз девочку. Поскольку зачата она была во время весенних Элевсиний (сбылась-таки мечта Левкона побывать в светоче эллинского мира Афинах!), родители назвали дочку Элевсиной. И опять роды были долгими и мучительными, и едва не стоили Герее жизни. Предупредив Левкона и Герею, что третьи роды точно её убьют, Эпион убедил их сделать Герее операцию, которая, никак не сказавшись на полноте её ощущений от любовного соития, обезопасит её от новой беременности. На сей раз Левкон по настоянию Эпиона купил для малышки кормилицу; Эпион сам съездил на Делос (к этому времени он существенно изменил внешность и перестал опасаться, что в нём узнают товарища мятежного Аристоника) и выбрал среди массы выставленных там на продажу рабынь грудастую нубийку с новорожденной девочкой - будет со временем верная служанка и подружка для своей молочной сестры!
А через три месяца, на исходе недолгой южной зимы, когда в лугах и лесах в молодой изумрудной траве запестрели многоцветным ковром первые весенние цветы, западное побережье Ионии и лежащие близ него острова вдруг сотрясли перед рассветом мощные толчки: заключённые в глубинах Тартара титаны сделали ещё одну отчаянную попытку вырваться на волю!
Старый дом, приютивший 5 лет назад Левкона и Герею, не выдержал сотрясений и обрушился. К счастью, снедаемые неутолимым любовным голодом Левкон и Герея в этот роковой момент не спали. Как только стены затряслись, а с затрещавшего потолка посыпалась кусками штукатурка, Левкон инстинктивно столкнул Герею на пол, в проём между ложем и стоящим в углу большим ларем с одеждой, и упал на неё сверху, прикрыв своим телом. Ложе и ларь удержали обрушившуюся крышу, и Левкон с Гереей не пострадали. Уцелел в своей спальне и Эпион, отделавшийся ушибами и царапинами. Едва выбравшись с Левконом из-под обломков, - ещё пыль стояла столбом над рухнувшим домом! - Герея с воплем, полным страха и отчаяния, бросилась туда, где минуту назад была спальня её детей. Левкон, как был голый, покрытый слоем извёстки и пыли, принялся торопливо разбирать вместе с нею вслепую завал. Скоро подоспел Эпион с залитым кровью лицом и факелом в руке, и уцелевшие в своей каморке рабы.