Среди вернувшихся из Скифии с доверху загруженными закупленным у скифов ходовым товаром (кожами, шерстью, мехами, а прежде всего - пшеницей) возами и кибитками были и закадычные дружки Каллиад и Агасикл, которым по воле отцов сразу после Фесмофорий предстояло распроститься с вольной холостяцкой жизнью. В тот же вечер архонт Гераклид устроил по случаю возвращения сына с хорошей торговой "добычей" посвящённую Гермесу пирушку, позвав на неё самых близких друзей.
Вскоре после захода ленивого предзимнего солнца, в обогреваемом четырьмя керамическими жаровнями андроне гераклидова дома собрались, помимо хозяина, оба его сына - Невмений и Агасикл, купец Артемидор с младшим сыном Каллиадом, солепромышленник Саннион со старшим сыном Мегаклом, судовладелец Матрий с сыном Амфием, трапезит и главный логограф полиса Дамасикл с сыном Афинеем.
Нашлось на этом семейном торжестве местечко и для гераклидова приживальщика Минния, все последние месяцы всячески старавшегося доказать преданность и полезность своему покровителю. У Гераклида на услужливого и умного Минния были свои виды.
После того как расположившиеся на расставленных квадратом ложах мужи (старики ближе к хозяину дома, молодёжь, как и положено, возле дверей) отдали должное поварскому искусству волшебницы Тирсении, настало время симпосиона - беседы за кубками вина.
Прибрав посуду с объедками, Тирсения с рабынями отправились в гинекей, где, пока мужчины будут заняты выпивкой и разговорами, состоится своя пирушка с вином и сладостями, с участием Агафоклеи и её сегодняшних гостий: старшей сестры Афинаиды (супруги Мегакла), ровесницы и близкой подруги Афинаиды Хедры (жены Амфия), дочери Матрия Горгиппы (жены Невмения) и 15-летней дочери Дамасикла Аполлониды. (Аполлониде после Фесмофорий предстояло войти в дом Гераклида в качестве законной супруги его младшего сына - красавчика Агасикла - и стать хозяйкой в бывших комнатах Агафоклеи, которая днём ранее переберётся из отчего дома в дом своего будущего мужа Каллиада.)
Явившиеся на смену рабыням четверо рабов, внесли под присмотром Актеона, исполнявшего в доме Гераклида обязанности епископа и виночерпия, расписные амфоры с различными сортами заморских вин и гидрии с тёплой и холодной водой. Гераклид, единодушно избранный симпосиархом, велел для начала наполнить канфары и скифосы светлым фасийским пополам с водой. Приняв из рук проворных рабов наполненные Актеоном кубки, мужчины начали попойку с провозглашённой симпосиархом благодарственной молитвы покровителю торговцев Гермесу. Благоговейно пролив в честь крылоногого бога малую толику вина из своих кубков на пол, остальное, по предложению Артемидора, дружно выпили во здравие гостеприимного хозяина дома.
Пока Актеон с помощниками опять наполнял кубки вином, Гераклид попросил только что вернувшихся из Скифии Агасикла и Каллиада рассказать о последних скифских новостях. Агасикл, с самого начала пира с нетерпением ждавший этой минуты, чувствуя себя лазутчиком, вернувшимся из вражьего стана, с видимым удовольствием приступил к рассказу, иногда дополняемому не столь бойким на язык, но более памятливым на детали Каллиадом. И хозяин дома Гераклид, и гости, неспешно отхлёбывая вино из наполняемых вновь и вновь Актеоном серебряных и бронзовых канфаров, с живым интересом слушали наслаждавшегося вниманием столь большой и почтенной компании Агасикла.
В первую очередь всех, конечно, интересовала столь внезапно разразившаяся после избрания царём молодого Палака война скифов с Боспором. Благодаря дружбе с сыном главы неапольских эллинов Посидея Главком (подкрепляемой, как полагается, при каждой встрече ценными подарками), занявшем при новом царе то же место, которое при прежнем царе Скилуре занимал его отошедший теперь по старости в тень отец, Агасикл и Каллиад оказались посвящены во все подробности боспорского похода скифов. По словам Главка, причиной войны послужили оскорбительные дары из позолоченной меди и бронзы, положенные послами басилевса Перисада к ногам покойного Скилура. Сам Перисад клялся Главку, что при нём в ларец уложили посуду из чистого золота, но по пути в Скифию оно таинственным образом превратилось в дешёвую бронзу и медь. Скифы уверены, что настоящие дары подменили послы, но боспорцы отказались выдать своих послов скифам на расправу, посчитав, что скифы их оклеветали, чтобы получить повод к войне.
- Скорее всего, это так и было, - перебил рассказ сына Гераклид. - Не могу поверить, чтобы боспорские послы осмелились на столь бесчестный и рискованный шаг, как подмена даров.
- Ой, не знаю, не знаю, - с сомнением покачал головой Минний, глядя на возлежащего по соседству Невмения. Тот, растянув в молчаливой ухмылке тонкие губы, только взмахнул недоуменно широкими крыльями бровей.
Из дальнейшего рассказа участники симпосиона узнали, как старшие братья царя, Марепсемис и Эминак, чуть было не захватили с частью скифского войска Феодосию - город спасло лишь прибывшее в последний момент по морю крупное подкрепление во главе с младшим братом басилевса Перисада Левконом, и о неудачных попытках главных скифских сил во главе с Палаком прорваться за Длинную стену - из-за находчивости боспорцев, догадавшихся, пока скифы подводили к перегородившей Скалистый полуостров стене насыпь, возвести в том месте с внутренней стороны новое укрепление. В итоге Палак согласился прекратить войну и вернуть Боспору захваченные земли за три таланта золота и четыре таланта серебра. Вот сколь дорого обошлась боспорцам их скупость!
Царевич Левкон отправился с Палаком в Неаполь заложником, пока его брат басилевс не соберёт и не пришлёт оговоренную сумму. В Неаполе Левкон поселился в доме Посидея, где Агасикл и Каллиад виделись и беседовали с ним на устроенном в его честь симпосионе. Палак развлекает полюбившегося ему царевича каждодневными охотами в окрестностях своей столицы. По словам Главка, Палак даже хотел породниться с Левконом - женить его на своей красавице сестре, а самому взять в жёны единственную дочь Левкона, но от обоих предложений Левкон отказался. Тогда Палак объявил Левкону, что если его жена Герея докажет, что после 18 лет супружества она так же предана ему, как и он ей, и приедет по его велению за ним в Неаполь, то он отпустит её обратно вместе с любимым мужем и целым талантом золота в придачу. Чем всё это дело кончится - непонятно*...
(Примечание. Обо всех этих событиях рассказано в первой части романа.)
Раскрасневшиеся от выпитого по ходу агасиклова рассказа вина и нагретого жаровнями воздуха, гости заспорили, приедет ли в Неаполь за талантом золота жена Левкона.
- Да за такую уйму золота я бы не то что жену, а и всех своих дочерей варвару привёз! - громко ляснув себя ладонью по толстому женскому бедру, воскликнул под всеобщий хохот 55-летний главный логограф Дамасикл - низкорослый крепыш с вросшей в жирную шею круглой, большелобой головой, обросшей, словно диким кустарником, курчавыми волосами ржавого цвета, имевший от двух своих жён (первая умерла при родах Аполлодоры), двух сыновей и аж пять дочерей.
- Скажите: а кто-нибудь из вас видел жену царевича Левкона? - спросил, задумчиво накручивая на палец длинную прядь волнистой пепельной бороды, навклер Матрий, когда раскаты хохота немного поутихли. - Лет семь или восемь назад я оказался в Пантикапее во время праздника в честь Посейдона, от которого боспорские басилевсы ведут свой род, и мне посчастливилось увидеть довольно близко эту бывшую рабыню, которую боспорцы дерзают называть своей Афродитой. Стоя в обнимку с деревянным Посейдоном в запряженной четвёркой великолепных бело-серых лошадей золотой колеснице, управляемой царевичем Левконом, она ехала сквозь восторженно ликующую толпу из Акрополя к гипподрому, изображая Амфитриту. И должен вам сказать, что эта дочь феодосийских рабов, дерзко похищенная царевичем Левконом из супружеской спальни прямо в день свадьбы (все вы наверняка слышали эту скандальную историю), в самом деле выглядела, как настоящая богиня - слава о её необычайной красоте нисколько не преувеличена.
- Ну-у, теперь-то она уже, наверное, далеко не та, что тогда! - предположил Дамасикл. - Сейчас ей должно быть уже что-то около тридцати пяти.